При этом, как отмечает М. И. Богданович, «Барклай был недоволен тем, что Багратион не присоединился к нему», и между ними «возникли недоразумения» [19. С. 163]. Впрочем, «недоразумения» — это слишком мягко сказано. Дело в том, что князь Багратион искренне полагал, что против него были сосредоточены главные силы Наполеона, и требовал, чтобы Барклай-де-Толли атаковал противника, дабы отвлечь на себя часть сил, действовавших против 2-й Западной армии. По словам Богдановича, «оба они, принимая во внимание только встречаемые ими затруднения и не входя в положение один другого, подтверждали собой неудобство действий двумя отдельными армиями на одном и том же театре войны» [19. С. 163].
При этом император Александр, «находясь при 1-й армии и будучи очевидцем обстоятельств, не позволявших Барклаю действовать решительно, был недоволен распоряжениями Багратиона. Государь приписывал уклонение его от Вилейки, и потом от Минска, излишней осторожности» [19. С. 163].
Получается, что все были недовольны друг другом: Багратион — Барклаем-де-Толли, император Александр — Багратионом…
Карл фон Клаузевиц, в ту пору подполковник Русско-немецкого легиона, рассказывает:
«Командовавший армией генерал Барклай, главная квартира которого находилась на расстоянии одного перехода позади главной квартиры императора, неохотно подчинялся исходившему оттуда нерешительному руководству военными действиями. Неприятель не напирал на него слишком энергично, и это побудило Барклая остановиться там, где по общему плану он не должен был задержаться. Фуль беспокоился о том, как бы неприятель не достиг Дриссы раньше русской армии. Автора неоднократно посылали в главную квартиру генерала Барклая, дабы побудить его к более быстрому отступлению. Хотя при генерале Барклае состоял подполковник Вольцоген
[29]
, служивший посредником, однако всякий раз автор встречал довольно плохой прием» [66. С. 35].
Все были недовольны друг другом, и причиной тому было отступление. Показывать свое недовольство начали даже простые солдаты…
* * *
29 июня (11 июля) войска 1-я Западной армии заняли укрепленный Дрисский лагерь.
В связи с тем, что беспрерывное отступление от самого Вильно до Дриссы могло иметь (и имело) опасное влияние на дух солдат, надлежало ободрить их, представив им, что это отступление сделано было специально для сосредоточения разных корпусов, составлявших 1-ю армию.
Император Александр издал следующий приказ, подписанный 27 июня (9 июля) — в годовщину Полтавской победы, имевшей место 27 июня 1709 года:
«Русские воины! Наконец, вы достигли той цели, к которой стремились. Когда неприятель дерзнул вступить в пределы Нашей Империи, вы были на границе для наблюдения за оной. До совершенного соединения армии Нашей временным и нужным отступлением удерживаемо было кипящее ваше мужество остановить дерзкий шаг неприятеля. Ныне все корпуса Первой Нашей армии соединились на месте предназначенном. Теперь предстоит новый случай показать известную вашу храбрость и приобрести награду за понесенные труды. Нынешний день, ознаменованный Полтавской победой, да послужит вам примером!» [19. С. 169–170].
Дрисский лагерь
Несмотря на то что Дрисский лагерь, это детище прусского генерала Карла-Людвига-Августа фон Фуля, созданный перед началом войны на левом берегу в излучине Западной Двины, между местечком Дрисса (ныне Верхнедвинск) и деревней Шатрово, «укреплен был с большим тщанием» [33. С. 156], армия Барклая-де-Толли пробыла в нем лишь несколько дней.
По свидетельству генерала Богдановича, «укрепления Дрисского лагеря, стоившие значительных трудов и издержек, не могли служить к предположенной цели — упорной обороне и действиям на сообщения противника. Напротив того — войска, занимавшие укрепленный лагерь, подвергались опасности быть разбитыми, либо обложенными предприимчивым противником. Лес, находившийся в расстоянии полуверсты от левого крыла нашей позиции, способствовал неприятелю приблизиться к ней и повести атаку сосредоточенными силами. Самый лагерь изрезан был глубокими оврагами, затруднявшими сообщение между частями войск и движение резервов; спуски к мостам были чрезвычайно неудобны. Некоторые из укреплений не доставляли одно другому взаимной обороны» [19. С. 168].
Для такого опытного военачальника, как Барклай-де-Толли, все это давно было понятно. Направляя свою армию к Дриссе, он и не думал следовать плану теоретика Фуля, так как, кроме императора (Фуль преподавал Александру основы стратегии и тактики, и тот очень уважал его) и небольшой группы его приближенных, никто не верил в этот план, понимая всю его вздорность.
Как отмечает Н. А. Троицкий, «именно Барклай наиболее энергично и авторитетно выступал против дрисской затеи Фуля» [136. С. 85].
В самом деле, «Дрисский лагерь, плод соображений и трудов тактика Фуля, оказался неудобным. Искусный инженер, полковник Мишо, вполне доказал невыгоды его местоположения и устройства для пребывания и защиты. Положено было оставить его и при наступательном движении неприятеля отступать к Полоцку и Витебску, где открывалось более удобств и для соединения со 2-й армией, через Минск, или даже через Могилев, если Багратион найдет невозможным пробиться через Минск» [110. С. 21].
Генерал Фуль сильно обиделся и отбыл в Санкт-Петербург. После этого, как свидетельствует Клаузевиц, «в главной квартире генерала Барклая произошла перемена, коснувшаяся двух главных действующих лиц: начальника штаба и генерал-квартирмейстера. Генерал Лобанов
[30]
получил под начальством великого князя Константина командование гвардией, которая составляла шестой корпус. На место генерала Лобанова был назначен генерал-лейтенант маркиз Паулуччи. Он отличился в войне против турок и персов. Это был человек беспокойного ума, отличавшийся необыкновенной говорливостью. Одному Богу известно, каким образом из этих его качеств сделали вывод относительно его исключительной способности руководить крупными операциями и разрешать труднейшие вопросы войны. Обладая сумбурной головой, он отличался отнюдь не добродушным характером, а потому скоро стало ясно, что ни один человек не сможет с ним ужиться. Он оставался начальником штаба лишь несколько дней, а затем его отозвали в Петербург; впоследствии он был назначен губернатором Риги; в обороне этой важной крепости он сменил генерала Эссена. Уже в Полоцке вместо него начальником штаба армии был назначен генерал-лейтенант Ермолов
[31]
, прежде служивший в артиллерии» [66. С. 40].
У Н. А. Троицкого читаем:
«Барклай-де-Толли и за три дня пребывания в Дриссе успел сделать для русской армии много полезного. Он убедил царя заменить новыми людьми начальника штаба Ф. О. Паулуччи, энергичного, но не обладавшего “одним качеством, необходимым для начальника штаба русской армии: он не говорил по-русски”, и генерал-квартирмейстера С. А. Мухина, который был лишь “хорошим чертежником”, а в остальном — “мокрой курицей”. Вместо Паулуччи был назначен А. П. Ермолов, вместо Мухина — К. Ф. Толь. Здесь же, в Дриссе, Барклай организовал при своем штабе походную типографию под руководством профессоров Дерптского университета А. С. Кайсарова и Ф. Э. Рамбаха. Кроме приказов и официальных “Известий” типография сразу начала печатать разнообразную агитационную литературу. <…> Барклай стал рассылать командирам корпусов прокламации, адресованные солдатам Наполеона, с поручением “раскидать по всем дорогам… при встречах с неприятелем и стычках с оным”» [136. С. 86].
