По словам Карла фон Клаузевица, полковник Толь «выделялся как самый образованный офицер в генеральном штабе» [66. С. 41]. При этом «он лишь наполовину пользовался доверием генерала Барклая — отчасти потому, что генерал отличался несколько холодным темпераментом, не позволявшим ему легко сходиться с другим человеком, отчасти же потому, что полковник Толь был совершенно лишен известной чуткости и тактичности — качеств, безусловно, необходимых на подобных должностях; он был известен своей резкостью по отношению как к начальникам, так и к подчиненным» [66. С. 41].
Не менее странной личностью при штабе Барклая-де-Толли был полковник Людвиг фон Вольцоген, происходивший из саксонских дворян. Он исполнял обязанности квартирмейстера 1-й Западной армии. Карл фон Клаузевиц характеризует его так:
«Русские относились к полковнику Вольцогену с возрастающей подозрительностью; к тому же и генерал Барклай не проявлял к нему особого доверия. Русские смотрели на него с своего рода суеверным страхом, как на злого гения, приносящего несчастье командованию армией» [66. С. 41].
Тем не менее именно Толь с Вольцогеном наиболее резко выступили против размещения армии в Дрисском лагере.
Конечно, «неудобства Дрисского лагеря, признанные императором Александром, могли быть отчасти устранены, если бы войска 1-й армии усилились, как было предположено, значительными подкреплениями и вошли в связь со 2-й армией. Но резервы, прибывшие в укрепленный лагерь, едва могли пополнить убыль, понесенную с начала кампании, а между тем направление наполеоновых войск к Докшицам и Глубокому, обнаруживало намерение неприятеля разобщить наши армии одну от другой и отбросить 1-ю армию от Москвы и от южных областей государства. В таком положении находилась сия армия, когда на совете, созванном государем и состоявшем из Барклая, графа Аракчеева, принца Георгия Ольденбургского, князя Волконского и Вольцогена, положено было оставить Дрисский лагерь, но не решено, куда именно следовало направить армии. Затем, по предложению находившегося тогда в главной квартире герцога Александра Вюртембергского, поддержанному Барклаем, принято направление к Витебску, где Первая армия, заняв выгодную позицию, должна была соединиться со Второю. Для продовольствования же войск могли служить магазины, устроенные в Велиже» [19. С. 171–172].
Таким образом, кабинетный план Фуля был окончательно отменен, так как июньские дни убедительно показали всем, что сосредоточение 1-й Западной армии в Дрисском лагере могло привести лишь к одному — к ее полной изоляции от 2-й Западной армии. И выход из сложившегося положения был лишь в скорейшем соединении двух армий, а это можно было осуществить только путем отхода войск Барклая-де-Толли и Багратиона по сходящимся направлениям.
Отъезд императора Александра
Было решено, что «Дрисский лагерь следует очистить немедленно» [154. С. 183]. В результате, 2 (14) июля армия Барклая-де-Толли переправилась на правый берег Двины и двинулась на юго-восток, в сторону Полоцка.
Примерно в это время император Александр наконец-то оставил армию. Произошло это 7(19) июля 1812 года.
Карл фон Клаузевиц рассказывает:
«Генерал Барклай в своих докладах самым энергичным образом возражал против сражения под Дриссой и требовал, прежде всего, соединения обеих армий, в чем он был совершенно прав. При таких обстоятельствах император принял решение отказаться от командования армией, временно поставить во главе всех войск генерала Барклая, сперва отправиться в Москву, а оттуда в Петербург, чтобы повсюду ускорить работу по усилению армии, позаботиться о снабжении ее продовольствием и другими запасами и организовать ополчение, в котором взялась бы за оружие значительная часть населения страны. Несомненно, что лучшего решения император принять не мог» [66. С. 38].
В своем конечном выводе этот знаменитый военный теоретик абсолютно точен, а вот в деталях — не совсем прав. В частности, Н. А. Троицкий указывает на то, что «Александр I, приехав в армию, не объявил, что “главнокомандующий остается в полном его действии”, и, таким образом, как предписывало “Учреждение для управления Большой действующей армией”, фактически сам стал главнокомандующим» [136. С. 85].
По понятным причинам, это страшно стесняло Барклая-де-Толли. По свидетельству А. Н. Муравьева, от царившей в армии неразберихи Михаил Богданович «часто приходил в отчаяние: проекты за проектами, планы и распоряжения, противоречащие друг другу, все это… нарушало спокойствие» [101. С. 88].
Безусловно, этот наболевший вопрос нужно было решить «деликатно и верноподданно» [136. С. 86].
Далее у Н. А. Троицкого читаем:
«Царь всем мешал (Барклаю в особенности), все и вся путал, но мог ли кто сказать ему об этом прямо? Государственный секретарь А. С. Шишков сговорился с А. А. Аракчеевым и A. Д. Балашовым и сочинил от имени всех троих письмо на имя царя, смысл которого сводился к тому, что царь будет более полезен Отечеству как правитель в столице, нежели как военачальник в походе» [136. С. 86].
При этом А. А. Аракчеев, бывший в 1812 году председателем Департамента военных дел в Государственном совете, воскликнул:
«Что мне до Отечества! Скажите мне, не в опасности ли государь, оставаясь долее при армии?» [37. С. 320].
А. С. Шишков на это ответил:
«Конечно, ибо, если Наполеон атакует нашу армию и разобьет ее, что тогда будет с государем? А если он победит Барклая, то беда еще невелика!» [37. С. 320].
Итак, Александр, поколебавшись, решился на оставление армии. Очевидец сцены его прощания с Барклаем-де-Толли
B. И. Левенштерн слышал, как император, садясь в карету, сказал:
«Поручаю вам свою армию; не забудьте, что второй у меня нет» [81. С. 351].
После этого Его Величество «изволил отъехать в Москву, дабы личным присутствием своим придать более деятельности вооружениям, производимым внутри государства» [33. С. 162].
После этого Михаил Богданович облегченно вздохнул.
У Н. А. Полевого читаем:
«Император Александр оставил русскую армию, и власть главнокомандующего вполне передана была им Барклаю-де-Толли. Облеченный полной доверенностью монарха, Барклай-де-Толли принял тяжелую обязанность борьбы, когда, по-видимому, дела сближались к неизбежному решению. Положено было сражаться, едва соединится он с Багратионом, и маневрировать до тех пор, ибо превышавшие силы Наполеона не давали возможности противостать им одной 1-й армией» [110. С. 22].
Облеченный полным доверием императора? Возможно. Принял тяжелую обязанность борьбы? Да. Но вот получил ли Барклай-де-Толли от императора Александра власть главнокомандующего? Тут, к сожалению, можно ответить только отрицательно.
Как мы уже отмечали, когда император покинул 1-ю Западную армию, в соответствии с «Учреждением для управления Большой действующей армией», ее прежний главнокомандующий Барклай-де-Толли сразу же снова автоматически вступил в командование. Но вот чем? Только своей же 1-й Западной армией. При этом единым Главнокомандующим он не стал. Во всяком случае, если это и было сделано, то «келейно, в устной форме» [132. С. 54]. Никакого официального документа на эту тему император по одной ему ведомой причине не оставил.
