Мнение князя Волконского было одобрено императором, а генерал Дибич сказал:
«Если Вашему Величеству угодно восстановить Бурбонов, то, конечно, лучше будет обратиться обеим армиям на Париж» [22. С. 472].
«Здесь речь идет не о Бурбонах, — возразил император, — а о свержении Наполеона» [22. С. 472].
После все просчитали на карте, за сколько маршей можно прибыть к Парижу, и нашли, что по овладении им останется еще достаточно времени, чтобы принять надлежащие меры к встрече Наполеона, если он решится подойти.
Когда кончился военный совет, император Александр, желая сообщить свое решение королю Пруссии и князю Шварценбергу, поехал к Витри.
Корпуса союзников располагались вокруг Витри: граф Вреде стоял у Мезона, генерал Раевский — у Друльи, кронпринц Вильгельм Вюртембергский (с 1816 года — король Вюртемберга) — у Бласи, Барклай-де-Толли с резервом — при Курдеманже. Только граф Гиулай оставался возле Арси-сюр-Об.
Париж взят!
Прямой путь на Париж загораживали только маршалы Мармон и Мортье, но у них в общей сложности было не 90 тысяч, как думали многие, а не более 25 тысяч человек, да и то это в основном были не регулярные войска, а неопытные новобранцы и национальные гвардейцы. Фактически они оказались брошены Наполеоном на произвол судьбы. Сражение при Фер-Шампенуазе 13 (25) марта не могло не закончиться их полным поражением.
Барклай-де-Толли в этом сражении «принял деятельное участие» [11. С. 377]. Итог этого дня был совершенно фантастическим: 13-тысячная русская кавалерия наголову разбила французскую пехоту. Две дивизии Национальной гвардии были уничтожены практически целиком. Изрублено и расстреляно было от 3000 до 6000 французов: изуродованные трупы никто не считал, примерную цифру вывели потом на основании рапортов французских офицеров. Было захвачено 80 пушек (почти вся артиллерия Мармона и Мортье), 200 зарядных ящиков, весь обоз и парки [99. С. 354]. В плен русским сдалось около 10 тысяч человек — в основном обезумевших от ужаса новобранцев. Похвалив за храбрость и накормив из русских котлов, Барклай-де-Толли потом великодушно распустил их по домам. «Потеря союзников простиралась до 2000 человек» [99. С. 354].
Генерал Михайловский-Данилевский так оценивает значение этой победы:
«Фер-Шампенуазское сражение достопримечательно тем, что было ведено нами на марше, без всякого предварительного распоряжения, одной конницей против двух пехотных корпусов. Диспозицией назначено было идти в тот день из Витри до Фер-Шампенуаза, что составляет тридцать верст. Не зная, что маршалы Мортье и Мармон находились очень близко от Витри, мы не полагали встретить неприятелей, и хотя появление их было нечаянно, однако же, сражаясь с ними весь день, союзные армии достигли места, назначенного им диспозицией. Наша пехота не сделала ни одного выстрела и только следовала за конницей, покрывшей себя славой. Ее было в деле тысяч тринадцать, большей частью русской. Главная честь победы принадлежит графу Палену. Он первый открыл неприятеля, первый атаковал, до вечера не переставал теснить французов и отбил наибольшее число трофеев. Фер-Шампенуазская победа особенно важна тем, что способствовала скорейшему овладению Парижем. Если бы Мортье и Мармон не лишились в сем сражении половины войск, составлявших корпуса их, и 80-ти орудий, то перед столицей могли бы они держаться долее, остановить несколько времени союзников под стенами ее и дать Наполеону возможность приблизиться к ней. Наполеон опоздал к Парижу немногими часами, а если бы он успел прийти, то вероятно истощил бы все средства обороны. Потому поражение французов под Фер-Шампенуазом должно почитать преддверием покорения Парижа и падения Наполеона» [99. С. 354–355].
Наполеон опоздал. Почти 150-тысячная армия союзников, оставив Наполеона далеко на востоке, 17 (29) марта подошла к парижским пригородам Пантен и Роменвилль.
* * *
О настроениях, царивших в Париже, маршал Мармон написал в своих «Мемуарах» следующее:
«Жители Парижа мечтали о падении Наполеона: об этом свидетельствует их полное безразличие в то время, как мы сражались под его стенами. Настоящий бой шел на высотах Бельвилля и на правом берегу канала. Так вот, ни одна рота Национальной гвардии не пришла нас поддержать. Даже посты полиции, стоявшие на заставах для задержания беглецов, сами разбежались при первых выстрелах противника» [163. С. 270].
Падение Парижа «уже не могло быть отсрочено» [147. С. 607].
Маршал Мармон возглавлял оборону Парижа от Марны до высот Бельвилля и Роменвилля, а маршалу Мортье была поручена линия обороны, шедшая от этих высот до Сены. Войск у того и другого было так мало, что выполнение задачи выглядело маловероятным.
Союзники подошли к Парижу с севера и с востока тремя колоннами: правую — Силезскую армию вел прусский фельдмаршал Блюхер, центральную — Барклай-де-Толли, а левая колонна под командованием кронпринца Вильгельма Вюртембергского двигалась вдоль правого берега Сены.
Барклай-де-Толли возглавил боевые действия в центре и на левом фланге союзников. Союзники спешили овладеть Парижем до подхода армии Наполеона, поэтому Михаил Богданович не стал дожидаться сосредоточения всех сил для одновременного штурма со всех направлений.
Одним из первых перешел в атаку генерал H.H. Раевский. Выделенный из его войск сильный отряд в шесть часов утра 18 (30) марта пошел на Пантен и к лесу между этой деревушкой и Роменвиллем, а сам генерал Раевский с пехотой князя Горчакова и кавалерией графа Палена 1-го пошел на штурм высот Роменвилля. Как обычно, гвардия оставалась в резерве.
Но французы сумели предупредить атаку Раевского. Зная, что Пантен и Роменвилль составляют ключ их позиции, они сами вознамерились овладеть ими и были в полном движении, когда принц Евгений Вюртембергский приближался к Пантену. Угадав замысел противника, принц оставил в этом селении одну дивизию, а с другой пошел навстречу французам, к холму за Пантеном. Фактически корпус генерала Евгения Вюртембергского, племянника вдовствующей императрицы Марии Федоровны, один вынужден был выдержать кровопролитный бой, в котором потерял только убитыми до 1500 человек. После этого принц запросил подкреплений, известив Барклая-де-Толли следующей запиской:
«Второй корпус обрекает себя на жертву. Подумайте о нас и помогите нам» [151. С. 414].
Михаил Богданович отвечал:
«С благодарностью признаю вашу решимость. Гренадеры готовы подкрепить вас» [151. С. 414].
Решительные действия Барклая-де-Толли, пославшего вперед две дивизии 3-го гренадерского корпуса, во многом способствовали общему успеху сражения под Парижем. Он ввел в бой резерв и «немедленно определил жребий сражения» [99. С. 398].
Михаил Богданович велел 2-й гренадерской дивизии И. Ф. Паскевича подкрепить левый фланг генерала Раевского, а 1-й гренадерской дивизии П. Н. Чоглокова — двинуться на высоту, к лесу между Пантеном и Роменвиллем. Вслед за гренадерами были посланы в Пантен прусская и баденская гвардия. Подкрепление это сыграло свою позитивную роль: остановив французов, гренадеры начали их теснить и, в конечном итоге, «дожали» до Менильмонтана и Бельвилля, где противник мог рассчитывать на прикрытие сильных батарей.
