Пищи Торквемада потреблял не больше, чем было необходимо для поддержания жизненных сил. За пределами монастыря он путешествовал исключительно босиком. Вид его сбитых, окровавленных ног доставлял ему такое же удовольствие, какое получали иные мужчины и женщины, разглядывая в зеркале свои изысканные костюмы и украшения.
Гилберт Честертон в своей книге «Ортодоксия» пишет: «Торквемада пытал плоть ради духовной истины».
Когда Торквемаде минуло тридцать, его ученость, благоразумие и неустанный труд привели его в епархию, где ему предстояло служить Господу до конца дней своих. Он тогда и представить себе не мог, какие суровые испытания ожидают его на избранном пути, но он не отступит, можно даже утверждать, что и на мгновение не дрогнет.
В 1452 году, то есть в тридцать два года от роду (а не когда ему было «около сорока», как утверждают некоторые исследователи), Торквемада согласился занять пост приора, то есть настоятеля доминиканского монастыря Санта-Крус, одного из важнейших монастырей, находившегося близ Сеговии.
Заметим, что Сеговия — это один из древнейших и интереснейших городов Испании. В XI веке Сеговия стала столицей Кастилии. Даже сейчас, когда первенство давно перешло к Мадриду, Сеговия, бывшая некогда главным городом страны, по-прежнему остается ее сердцем.
Монастырь Санта-Крус основал в 1218 году сам святой Доминик, и обитель всегда была одной из величайших святынь католического мира, ибо в ней покоятся останки Хуана де ла Круса (по-русски его часто называют Иоанн Креста), мистика и поэта XVI века. Этого человека, умершего в 1591 году, почитают во всем мире, его произведения переиздаются, и выходят исследования о них.
Торквемада, приняв назначение, стал управлять монастырем ревностно и сурово. Монахи, и раньше не слишком-то распущенные, совсем остепенились, хотя, говорят, не обошлось и без пары негласных примерных наказаний в подземелье. Зато теперь монастырь Санта-Крус засиял образцовым порядком, как подсвечник во время службы. Не монастырь — истинная лампада в ночи.
Сам Томас де Торквемада уже не был цветущим юношей. Он сильно похудел, осунулся, у него были коротко острижены уже невьющиеся волосы, а руки высохли. В его взгляде появилось нечто, похожее на умиротворенность, почти расслабленность человека, без волнения ожидающего, когда распахнутся Врата и ангел с огненным мечом скажет: «Томас де Торквемада — достойный».
Пост настоятеля монастыря Санта-Крус Торквемада занимал много лет: с 1452 по 1474 год.
Лоренс Шуновер в своей книге «Изабелла I» констатирует: «Он великолепно справлялся, считая свои обязанности доверием, оказанным ему Богом, и не жаждал дальнейшего восхождения по иерархической лестнице, несмотря на то, что его дядя был кардиналом и легко мог способствовать продвижению».
Глава вторая
Шаг в большую политику
Духовник инфанты Изабеллы
Заметим все же, что это не был чистой воды альтруизм. Выбор Торквемады совсем не случаен. Более того, политически это очень верный ход, так как маленький монастырь Санта-Крус часто посещали представители высшего кастильского
[11]
общества, в том числе королева-мать Изабелла Португальская с маленькой Изабеллой, ее дочерью от умершего в 1454 году короля Хуана II Кастильского. Своим милосердием и крайним аскетизмом Торквемада произвел на мать юной Изабеллы такое впечатление, что его вскоре, в 1459 году, назначили духовником принцессы. С этого момента воспитание и образование венценосного ребенка находилось в его руках.
Поначалу казалось, что назначение вроде бы не выглядело очень привлекательным, ведь у юной Изабеллы не было никаких шансов на корону. Но Торквемада, как потом окажется, все видел несколько иначе. Он всегда что-то знал, чего не знали другие, а когда не знал — гениально предвидел. Вообще предвидеть — значит управлять. Это сказал французский философ Блез Паскаль, живший в XVII веке. Но именно поэтому, задолго до Паскаля, Торквемада буквально вцепился в этот статус духовника принцессы Изабеллы, и то, как он всю оставшуюся жизнь именно через нее осуществлял свое решающее влияние на политическую жизнь объединившихся Кастилии и Арагона, наглядно доказало его способность к трезвому политическому расчету.
Подробно об этом будет рассказано ниже, а пока хотелось бы подчеркнуть: не стоит думать о Торквемаде как о человеке, охваченном исключительно верой и религиозными чувствами. Таких людей в XV веке было немало, но этих качеств недостаточно для того, чтобы войти в Историю. В Торквемаде же, помимо всего этого, был развит очень разумный и жесткий политический расчет. Руками Изабеллы, через влияние на нее, он смог продвигать свои идеи, а посему можно смело утверждать, что в 1459 году, став духовником семилетней инфанты, скромный монах-доминиканец Торквемада шагнул из монастырского затворничества в большую политику, постепенно обретая власть, которой ни до того, ни после того не было ни у кого из испанских Отцов Церкви.
Девочка, лишенная детства
Волна сострадания и нежности к маленькой Изабелле буквально захлестывала грудь Торквемады.
Она была прекрасным светловолосым ребенком с серо-зелеными глазами. Родилась 22 апреля 1451 года в укрепленном замке Мадригал-де-лас-Альтас-Торрес, что возле Авилы. Что представляла собой ее жизнь после рождения? Сначала — уютная колыбель, потом — кружева, шелка, меха и много-много внимания вокруг. Это и понятно, все-таки это была инфанта, дочь короля Хуана II Кастильского и его второй жены Изабеллы Португальской, на которой он женился после смерти первой жены, Марии Арагонской.
Ее отец Хуан II Кастильский, уже изрядно потрепанный жизнью человек, имел от первого брака взрослого сына двадцати шести лет, который остался в истории с малоприятным прозвищем Энрике Бессильный (El Impotente).
Ее мать, Изабелла Португальская, дочь герцога де Бежа, хотя и очень молодая, имела более стойкий характер, чем ее муж. После того как она сумела обеспечить преемственность власти, родив в 1453 году второго ребенка, на этот раз сына, названного Альфонсо
[12]
, она сумела заставить осудить и обезглавить в июне того же года дона Альваро де Луна, опасного фаворита короля и фактического правителя Кастилии, подозревавшегося в отравлении Марии Арагонской.
Подобные картины насилия, свидетельствовавшие о непрочности королевской власти, не могли не быть замечены юной инфантой. Напротив, они должны были ей внушить и внушили ответную защитную реакцию в виде бессознательного стремления к жесткости и репрессиям.
