Бежать было практически некуда. На испанском берегу французов ждала верная смерть. Со стороны моря гавань была надежно прикрыта британскими военными кораблями.
14 апреля 1810 года тысяча пленных, в основном офицеров, была отправлена в Англию.
Остальных же пленников британское и испанское командование приняло решение перевезти куда-нибудь подальше.
Для этого был выбран маленький скалистый островок Кабрера, расположенный в 12 километрах к юго-западу от южной оконечности острова Мальорки.
Как писал Луи Мадлен, «несчастные солдаты Дюпона агонизировали от голода и крайней нужды на островке Кабрера». Многие умерли от болезней или сошли с ума от отчаяния. В 1814 году во Францию удалось вернуться лишь трем тысячам бывших солдат Дюпона, все остальные не вынесли условий острова-тюрьмы.
* * *
Судьба Байленских генералов сложилась по-разному. Подавляющее их число охотно воспользовалось «милостью» коварных победителей и вскоре благополучно оказалось в портах Тулона и Марселя. Лишь немногие, узнав, что их солдаты объявлены военнопленными, предпочли остаться с ними и разделили их страшную участь.
Так мужественно поступил бригадный генерал Сильвен Приве, кстати сказать, бывший яростным противником даже разговоров о капитуляции. Позднее он был отконвоирован в Англию и смог вернуться во Францию лишь в 1814 году.
Среди пленников Байлена, помимо Приве, в Англии в конечном итоге оказался и еще один бригадный генерал Франсуа-Бертран Дюфур. Оба они до возвращения во Францию содержались под домашним арестом в Честерфилде.
Умрет генерал Приве в 69-летнем возрасте в 1831 году, Дюфур умрет через год в возрасте 67 лет.
Наполеон узнал о Байленских событиях 2 августа 1808 года, находясь в Бордо. Он находился у себя дома и умывался, когда ему принесли эту фатальную депешу. Через минуту из его комнаты раздался грохот разбиваемого фаянса, это император в бешенстве швырнул на пол наполненную теплой водой чашу. Его ярость удвоилась болью, высказанной в самых бурных выражениях, и слезы брызнули из глаз. Мысль о том, что французская армия могла капитулировать перед какими-то «бандами», была для него столь невероятна, что он в течение как минимум часа не хотел и слушать о деталях, которые в какой-то мере могли если не простить, то хотя бы объяснить это «преступление».
Гораций Верне пишет о состоянии Наполеона в тот момент следующее:
Негодование его было ужасное; он сказал одному из своих министров: «Армию разобьют — это ничего, судьбы войск непостоянны, и завтра можно возвратить, что потеряли вчера, но чтобы армия сдалась на постыдную капитуляцию — это пятно французскому имени, пятно нашей славе! Раны, нанесенные чести, неизлечимы. Их нравственное действие ужасно. Как, француз бесчестно снял с себя свой мундир! Француз опозорил себя согласием на то, чтобы ранцы наших солдат были обысканы, как чемоданы каких-нибудь воров и мошенников! Мог ли я ожидать этого от генерала Дюпона, от человека, которого берег и лелеял, которого прочил в маршалы! Говорят, не было другого средства спасти армию, избавить всех солдат от неминуемой смерти. О! Лучше бы всем солдатам пасть, пасть всем до одного с оружием в руках! Их смерть была бы славна, и мы отомстили бы за них. Солдат можно еще найти, но чести не возвратишь.
Немного успокоившись, он уже испытывал лишь одно чувство, это было желание расправиться с главным виновником Байленской катастрофы. Какими только обидными словами не называл он Дюпона, и никто из его окружения не осмелился даже заикнуться о тех фатальных обстоятельствах, жертвой которых стал несчастный генерал. «Они все должны были дать себя убить» — заявил Наполеон на очередном заседании Государственного совета.
В дальнейшем император называл Байленские события не иначе, как «отвратительным делом».
3 августа Наполеон писал о Дюпоне и о произошедшем в Байлене генералу Кларку:
С тех пор, как существует мир, не происходило ничего более глупого, более бездеятельного, более подлого. Теперь все эти Маки, Гогенлоэ и прочие оправданы. Отлично видно, что все, что произошло, является результатом немыслимой бездеятельности. Все, что было хорошо, когда он командовал дивизией, стало ужасным, когда он стал главнокомандующим.
В письме своему брату Жозефу Наполеон выражался еще более жестко:
Дюпон обесчестил наши знамена. Какая бездеятельность! Какая низость!
5 августа Наполеон писал из Рошфора генералу Коленкуру:
Вчера прибыл курьер с известием об ужасной катастрофе с генералом Дюпоном. Этот генерал, углубившись в Андалусию, дал отрезать себе путь к отступлению, дал себя окружить, отделить от двух своих дивизий и после плохо обдуманного и плохо проведенного дела капитулировал. От восьми до девяти тысяч французов вынуждены были положить оружие. Это одно из самых необычайных по нелепости и глупости дел. При настоящем положении вещей это событие произвело огромное впечатление в Испании.
На следующий день Наполеон писал тому же Коленкуру:
Дела по-прежнему очень серьезны. Следует помнить, что армия генерала Дюпона состояла из новобранцев, и, что это дело, хотя и крайне плохо руководимое, не случилось со старыми войсками, которые нашли бы, чем прикрыть промахи генерала.
23 августа Наполеон писал маршалу Сульту:
Дюпон полностью обесчестил себя и нашу армию.
Как видим, гнев императора был ужасен, а его отношение к Дюпону — однозначно и непоколебимо. Именно в таком крайне неблагоприятном для Дюпона контексте происходило его возвращение во Францию.
Император считал Дюпона единственным виновником произошедшего и возлагал на него всю ответственность за сдачу армии. По прибытию в Тулон Дюпон был арестован и препровожден в тюрьму. Все его бумаги были при этом конфискованы.
19 августа Наполеон лично написал в «Мониторе»:
Мало есть примеров поведения, столь несообразного со всеми правилами военного дела. Генерал Дюпон, который не сумел направить движения своей армии, впоследствии обнаружил в переговорах еще менее политической твердости и искусства. Он, как Сабиний Титурий, был увлечен в погибель духом безрассудства и дал себя обмануть ухищрениями другого Амбиорикса. Но римские солдаты были счастливее наших: они пали все с оружием в руках!
Подобное заключение императора заменило приговор суда: генерал Дюпон был всеми признан виновным и переведен в темницу замка Жу.
Замок Жу расположен в пяти километрах от Понтарлье недалеко от швейцарской границы. Он был построен в горах Юра на высоте 940 метров над уровнем моря в начале XI века. Средневековые башни, бастионы времен Вобана, старый подъемный мост, вокруг ничего, кроме скал и лесов — вот, что такое замок Жу.
Этот замок получил печальную известность, когда в его казематы был заключен по приказу Первого консула плененный руководитель восстания негров на Санто-Доминго Туссэн-Лувертюр. Здесь его несколько раз посещал и допрашивал генерал Кафарелли. От него-то и стало известно, что условия содержания в Жу были ужасны. Все здесь способствовало тому, чтобы сломить заключенного физически и морально. Туссэн-Луветюр, в частности, не смог выдержать холода и сырости и умер прямо в своей камере в апреле 1803 года.
