Рабочий класс с самоотверженным героизмом нес все тяготы напряженного труда, недоедания, скудной зарплаты, жилищной тесноты и отсутствия необходимых товаров. Он верил, что идет к социализму, но вы обманули его доверие. Он надеялся, что с победой социализма в нашей стране, когда осуществится мечта светлых умов человечества о великом братстве людей, всем будет житься легко и радостно. Вы отняли даже эту надежду: вы объявили социализм построенным до конца. И рабочие с недоумением, шепотом спрашивали друг у друга: «Если это социализм, то за что боролись товарищи?»
Извращая теорию Ленина об отмирании государства, вы устами ваших безграмотных доморощенных «теоретиков», занявших вакантные места Бухарина, Каменева, Луначарского, обещаете даже при коммунизме сохранить власть ГПУ.
Вы отняли у колхозников всякий стимул к работе. Под видом борьбы с «разбазариванием» колхозной земли вы разоряете приусадебные участки, чтобы заставить крестьян работать на колхозных полях. Организатор голода, грубостью, жестокостью, неразборчивостью методов, отличающих вашу тактику, вы сделали все, чтобы дискредитировать в глазах крестьян ленинскую идею коллективизации.
Лицемерно провозглашая интеллигенцию «солью земли», вы лишили минимума свободы внутренний труд писателя, ученого, живописца. Вы зажали искусство в тиски, от которого оно задыхается и умирает. Неистовство запуганной вами цензуры и понятная робость редакторов, за все отвечающих своей головой, привели к окостенению и параличу советскую литературу. Писатель не может печататься, драматург не может ставить пьесы на сцене театра, критик не может высказывать свое личное мнение, не отмеченное казенным штампом.
Вы душите советское искусство, требуя от него придворного лизоблюдства. Но оно предпочитает молчать, чтобы не петь вам Осанну. Вы насаждаете псевдо-искусство, которое с надоедливым однообразием провозглашает вашу пресловутую, набившую оскомину «гениальность». Бездарные графоманы славят вас как полубога, рожденного от солнца и луны, а вы, как восточный деспот, наслаждаетесь фимиамом грубой лести.
Вы беспощадно истребляете талантливых, но лично вам неугодных русских писателей. Где Б. Пильняк? Где С. Третьяков? Где Тарасов-Радионов? Где Г. Серебрякова?
Вы арестовали их, Сталин. Вслед за Гитлером вы воскресили средневековое сжигание книг. Я видел своими глазами рассылаемые советским библиотекам огромные списки книг, подлежащих немедленному и безусловному уничтожению. Когда я был полпредом в Болгарии, в полученном мною списке обреченной огню запретной литературы я нашел свою книгу исторических воспоминаний «Кронштадт и Питер в 1917 году». Против фамилии многих авторов значилось: уничтожить все книги, брошюры и портреты.
Вы лишили советских ученых, особенно в области гуманитарных наук, минимума свободы научной мысли, без которой творческая работа исследователя становится невозможной. Самоуверенные невежды интригами, склоками и травлей не дают работать ученым в университетах, лабораториях и институтах.
Выдающихся русских ученых с мировым именем — академиков Ипатьева и Чичибабина — вы на весь мир провозгласили «невозвращенцами», наивно думая их обесславить, но опозорили только себя, доведя до сведения всей страны и мирового общественного мнения постыдный для вашего режима факт, что лучшие ученые бегут из вашего рая, оставляя вам ваши «благодеяния» — квартиру, автомобиль, карточки на обед в Совнаркомовской столовой. Вы истребили талантливых русских ученых. Где лучший конструктор советских аэропланов Туполев? Вы не пощадили даже его, вы арестовали даже Туполева, Сталин! Нет области, нет уголка, где можно заниматься любимым делом. Директор театра, замечательный режиссер, выдающийся деятель искусства В. Мейерхольд не занимался политикой, но вы расстреляли и Мейерхольда, Сталин.
Зная, что при нашей бедности в кадрах особенно ценен каждый культурный, опытный дипломат, вы заманили в Москву и уничтожили одного за другим почти всех советских полпредов.
Вы разрушили дотла НКИД. Уничтожая везде и всюду золотой фонд страны, ее молодые кадры, вы истребили во цвете лет талантливых и многообещающих дипломатов. В грозный час военной опасности, когда острие фашизма направлено против Советского Союза, когда борьба за Данциг и война в Китае — лишь подготовка плацдарма для будущей интервенции против СССР, когда главный объект германо-японской агрессии — наша Родина, когда единственная возможность прекращения войны — открытое вступление СССР в международный блок демократических государств, скорейшее заключение военного союза с Англией, Францией, вы колеблетесь; выжидаете и качаетесь, как маятник между осями.
Во всех расчетах вашей внешней и внутренней политики вы исходите не из любви к Родине, которая вам чужда, а из животного страха потерять личную власть. Ваша беспринципная диктатура, как гнилая колода, лежит поперек дороги нашей страны.
«Отец народа», вы предали побежденных испанских революционеров, бросили их на произвол судьбы и предоставили заботу о них другим государствам. Великодушное спасение человеческих жизней не в ваших принципах. Горе побежденным, они вам больше не нужны. Евреев — рабочих, интеллигентов, ремесленников, бегущих от фашистского варварства, — вы равнодушно предоставили гибели, захлопнув передними двери нашей страны, которая на своих огромных просторах может гостеприимно приютить многие тысячи эмигрантов.
Как и все советские патриоты, я работал, на многое закрывая глаза. Я слишком долго молчал, мне было трудно рвать не с вами, не с вашим обреченным режимом, а с остатками старой ленинской партии, в которой я пробыл без малого 30 лет, а вы разгромили ее в 3 года. Мне мучительно было лишиться моей родины. Чем дальше, тем больше интересы вашей диктатуры вступают в непримиримый конфликт с интересами рабочих, крестьян, интеллигенции, с интересами всей страны, над которой вы измываетесь как тиран, дорвавшийся до личной власти. Ваша социальная база суживается с каждым днем. В судорожных поисках опоры вы лицемерно расточаете похвалы «беспартийным большевикам», создаете одну привилегированную группу за другой, осыпаете их милостями, кормите подачками, но не в состоянии гарантировать новым Халифам на час не только привилегии, но даже право на жизнь.
Ваша безумная вакханалия не может продолжаться долго. Бесконечен список ваших преступлений, бесконечен список ваших жертв. Нет возможности их перечислить.
Рано или поздно советский народ посадит вас на скамью подсудимых как предателя социализма и революции, подлинного врага народа, организатора террора и фальсифицированных подлогов.
17 августа 1939 года.
Не прошло и месяца после написания этого письма, и Федор Федорович Раскольников «вдруг» умер. Ему было всего сорок семь, и он не был ни трусом, ни сумасшедшим, чтобы выбрасываться из окна.
По просьбе автора письмо было опубликовано уже после его смерти — 1 октября 1939 года, в 71-м номере парижского журнала «Новая Россия».
* * *
Как видим, Ф. Ф. Раскольников не был ангелом во плоти. На его совести немало человеческих жизней. Но одно дело — убивать врагов на войне; война развращает человека и порождает в нем зверство. И совсем другое дело — убивать по личным соображениям, например из ревности.
