– Ну-с, предположим, поведение полковника объяснить довольно просто. Человеку с такой фамилией легче назваться бунтовщиком, нежели прослыть вором. Так чем же поразил вас сынок почтенного Ивана Борисовича?
– Пестелем сочинена некая «Русская Правда» – нечто вроде прожекта устройства России после мятежа. В этом сочинении он предлагает создать Высшее благочиние – своего рода тайную полицию, посредством которой и надлежит управлять государством. Под началом тайной полиции, по мнению Пестеля, должно находиться и жандармское управление, и правосудие. Кроме того, Высшее благочиние должно заниматься и… – тут Фок хмыкнул, – розыском взяточников и казнокрадов и борьбой с иностранными шпионами. Но, что мне показалось особенно интересным, Пестель хотел поручить сему ведомству также и цензуру, и контроль за частной жизнью каждого из жителей государства… Вам не кажется, ваше сиятельство, что некоторыми из соображений этого государственного преступника мы могли бы воспользоваться…
– Возможно, вполне возможно, – задумчиво произнес Бенкендорф. – Но каков бунтовщик! Требует республики, а по замашкам так сущий диктатор, наследник этого узурпатора Буонапарте… Кстати, если мне не изменяет память, еще на прошлогоднем смотре я заметил, что сам Пестель внешне очень похож на Наполеона. Впрочем, это неважно… – Граф быстро прошелся по кабинету и, остановившись напротив Фока, спросил: – А не возьметесь ли вы составить для меня подробнейшую записку по прожекту устройства организации, способной решить задачи политического сыска?
– Почту за честь, ваше сиятельство!
– Превосходно. Для начала сделайте подробный разбор предложений арестованного Пестеля и вкупе с вашими соображениями на сей счет представьте мне, скажем, недели через две… Да, еще подумайте, как мы назовем новое учреждение… Токмо учтите, нашему ведомству выпячиваться ни к чему…
– Может быть, – живо откликнулся Фок, – подойдет «Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии»?..
– «Отделение собственной его императорского величества канцелярии» – это верно, но почему – «третье»? – спросил Бенкендорф.
– Так на ум пришло, ваше сиятельство.
– Что ж, третье отделение… Это может понравиться государю. Ведь он сам – третий сын покойного императора Павла Петровича…
– Так точно, ваше сиятельство. Третий, а стал первым!..
Эта параллель, похоже, пришлась Бенкендорфу по душе.
4
Ловля птиц сетями – дело нелегкое. Птицелов должен знать повадки своих будущих пленников и обладать мастерством декоратора. Надо выбрать в лесу ровное место, насыпать по нему пшена и растянуть сеть на высоких колышках, замаскировав ее травой и листьями. Но это еще не все. Чтобы приманить лесных птах, надо пустить на импровизированный ток прирученного чижа или щегла, привязав его леской за ногу к колышку. Эта птичка будет прыгать по току, клевать зерна и щебетать, призывая вольных птах. Когда они слетятся, птицелову остается только дернуть за веревочку.
Михаил Яковлевич фон Фок был заядлым «птицеловом». Конечно, сети у него были другого рода, но приемы ловли тех, кого называют врагами Отечества, мало чем отличались от охоты на пернатых. Те же маскировка, искусство устройства ловушек и такие же подсадные «чижи» – тайные осведомители.
…Вскоре после разговора с генерал-адъютантом Бенкендорфом Фок назначил встречу одному из своих секретных агентов в доме на углу Гороховой и Мойки. Этот двухэтажный особнячок уже несколько лет принадлежал жандармскому ведомству.
Тот, кого ждал Фок, был фигурой незаурядной. В картотеке секретных агентов он значился под кличкой Барон. Обычно прозвища даются с таким расчетом, чтобы как можно меньше соответствовать действительности. Скажем, в ведомстве де Санглена колченогий Нессельроде, тогда еще только начинавший свою карьеру дипломата, получил псевдоним Танцор. Самого Фока окрестили Тонким. Но в случае с Бароном прозвище прямо соответствовало титулу, которым он обладал. Однако чутье подсказывало фон Фоку, что аристократический титул и фамильный герб достались Барону не по наследству. В привычке Барона одеваться с непомерной роскошью, громко говорить и не смотреть при этом в глаза собеседнику, а также в некоторых других деталях углядел Фок то, что в приличном обществе называют моветоном, явно свидетельствующим об отсутствии домашнего воспитания и настоящей породы.
Разобраться во всех обстоятельствах происхождения баронского титула своего агента фон Фок так и не сумел. Выяснил только, что земель у остзейских баронов, чей герб изображен на карточке его осведомителя, не осталось – все наделы проданы за долги. Не оказалось в живых и никого из родственников Барона. Его жена, урожденная баронесса N, скончалась несколько лет назад, оставив супругу неоплаченные векселя. Каким-то непонятным образом и ее титул перекочевал к вдовцу. Одним словом, в столице империи Барон объявился уже как последний представитель древнего затухающего рода. Впрочем, вопреки сведениям о проданных поместьях и фамильных долгах, сей новоявленный аристократ вовсе не выглядел бедствующим. Дом в центре столицы, парадный выезд… Кроме того, Барон, как стало известно Фоку, когда-то скупил через подставное лицо несколько игорных домов и притонов на окраине города. Заведения пользовались дурной репутацией, но приносили хороший доход. В полиции на эти очаги порока смотрели сквозь пальцы, тем паче что там служители закона получали необходимую информацию от половых, трактирщиков и девок.
Клиенты в заведениях Барона были самые разные: от мелких чиновников с Невского до сановников из ближайшего окружения государя. Не обходили увеселительные заведения и гвардейские офицеры, чьи кунштюки, как правило, заканчивались драками и безобразными выходками. Однажды подгулявшие преображенцы чуть не спалили один из домов терпимости. В другой раз голыми проскакали через весь Петербург, пока не были остановлены на заставе и препровождены под домашний арест. Но именно во время таких попоек развязываются языки и выбалтываются тайны…
Знакомство фон Фока с Бароном и состоялось тогда, когда расследовалась одна из таких тайн – изнасилование и смерть иностранной подданной госпожи Араужо. Она была супругой придворного ювелира и славилась необычайной красотой. Как-то вечером за ней приехала карета якобы от одной из родственниц, приглашавших женщину в гости. Та, ничего не подозревая, села в карету и была привезена в загородный дом, где на нее набросились несколько мужчин в масках… Потом несчастную отвезли к крыльцу ее дома и, позвонив в колокольчик, умчались прочь. Вышедшему мужу мадам Араужо успела только сказать: «Я обесчещена…» – и скончалась у него на руках. Наутро весь Петербург узнал о происшествии. От имени государя Александра Павловича по всем будкам столицы были расклеены объявления, которыми все, кто что-нибудь знает об этом преступлении, приглашались прямо к императору с уверением, что будут защищены от любых преследований сильных мира сего. Составлена была следственная комиссия под председательством генерала Татищева, в которую вошел и фон Фок. Розыски преступников оказались напрасными. В конце концов дело прекратили. Араужо дали денег и велели выехать из Санкт-Петербурга на родину. Но фон Фок не успокоился. Он хотел докопаться до истины. И докопался – при помощи Барона.
