– Женя, – начал он. И я видел – он подбирает слова и не находит нужных. – Женя, – продолжил он попытки установить контакт, но осёкся, отвёл глаза.
– Вы что-то хотели сказать, Вячеслав Игоревич? – не выдержал я. – Я завалил последнюю лабораторную?
– Ты знаешь, я не об этом, – ладони с шумом хлопнули по столу. – Я придумал, как вам спастись. Вам нужно разделиться. Едва четвёрка распадётся, город не сможет воспользоваться вашими услугами.
– Зато лес сможет. И всё повторится, – не выдержал я. – Не всё ли равно, под чьим знаменем умирать? И одно, и другое – нам чужое! (Я позаимствовал эту фразу у исторички, но сейчас она была как нельзя к месту.)
– Тихо, Женя. – Слава на этот раз не шелохнулся. – У нас мало времени. Ты, конечно, знаешь, что город вас по отдельности не выпустит. Сбега́ть – либо всем четверым в сопровождении эльфов, способных преодолеть заклинание призыва. Либо прятаться по отдельности здесь, в городе.
– Где? – недоверчиво перебил я его.
– Есть место, где городская магия бессильна. О нём даже мой прадед Август Денисович не знает. Вернее знает, но никогда недодумается, что вы там прячетесь. Чтобы туда попасть, требуется твоё согласие и одного из вашей четвёрки тоже. Лучше Ани. Или её друга Валентина. Для всех остальных вы, предположим, уедете в гости к родственникам. Я зачарую твоих родителей, они не станут волноваться. Переговоры и подписание пройдут без арбитров. Такое возможно, хоть и нежелательно ни для одной из сторон. Новое заклинание плести уже поздно.
– Вячеслав Игоревич…
Я задумался. А вдруг он дело говорит? Верить или нет? Не знаю.
– Мне надо с Аней посоветоваться и с остальными тоже. До завтра время терпит?
– Да, но не позже, – с трудом согласился Славик.
Он нервничал. Я видел, как он вытирает вспотевшие ладони о рукава рубашки, оставляя неприятные тёмные следы, точно от крови.
Решив, что все слова уже произнесены, я встал и направился к двери.
– Женя, – окликнул он меня на пороге, – будет лучше, если свои артефакты вы захватите с собой. Для большей безопасности.
Я кивнул и возвратился на урок. Вдруг успею дореша… досписать контрольную?
Сердце грела неожиданная надежда. Славка предлагает реальный выход! Это спасение для нас!
У школьного порога меня нагнала мелодия – лёгкая, журчащая, невесомая. Одним словом – предлистопадная. Сразу повеяло прохладой. Загорелись лучики солнца на ещё зелёных листьях-монетках тополей, на сердечках – берёз, платочках клёнов.
Валентин примостился на школьном заборе и играл на флейте. Прохожие не обращали на него, невидимого, внимания. Мало ли что звучит из припаркованных у парадного входа машин. Только беспородная дворняга, задрав голову, сидела и вслушивалась в песню без слов, думала о своём, о собачьем.
На наше появление Флейтист никак не отреагировал. Ни нотой не сфальшивил. Ему было грустно – это я понял. Понял, несмотря на то что защитник вырядился в ярко-жёлтый костюм и неизменно высокую шляпу. Чёрные волосы завивались и распрямлялись сами по себе, от чего можно было с непривычки принять их за клубок змей.
Мы с Элькой постояли подле него пару минут и зашагали домой. Не потому, что мы такие чёрствые. Нам просто кушать хотелось очень. Впереди ещё учёба у эльфов, век бы их не видеть.
– Эй, жертва Чернобыля! – окликнула нас идущая сзади Кущина. И откуда она нарисовалась? – Радиоактивная, я к тебе обращаюсь.
Элька не повела ухом, продолжала мне рассказывать про жизнь ролевиков и свои успехи в фехтовании. У них-де в последние субботу-воскресенье сентября большие игры с ребятами из соседней области. И Тихонова всерьёз планирует в них поучаствовать, если ничего плохого не случится. Я слушал её вполуха, прокручивая в голове беседу со Славиком. И всё больше склонялся – надо соглашаться. Другого выхода у нас нет.
– Радиоактивная! – взвизгнули сзади. – Да повернись же, коза блохастая! Разговор есть!
Элька брезгливо поморщилась, но не обернулась. Даже я уже заинтересовался, что там Надьке понадобилось, а Эля – ни в одном глазу.
– Щука, хоть ты ей скажи! – казалось, с Кущиной сейчас случится припадок на почве невнимания к собственной драгоценной персоне.
– Женя, что-то вороны раскаркались, – задумчиво протянула моя соседка. – К дождю, должно быть.
– Тихонова! – переступив через себя, нагнала нас Надя.
– Точно к дождю, – пробормотал я, разглядывая пересидевшую в солярии старосту, сейчас чёрную, точно головешка. Только на переносице и вокруг глаз кожа от очков была чуть светлее. – С градом, – добавил я, подумав.
– Тихонова, на два слова! – она сама потянула Эльку за рукав курточки.
– Подержи, – заинтригованная Элька сунула мне в руку свою сумку. Она там что, филиал кирпичного завода таскает?
Девчонки отошли на полквартала и долго шептались. Кущина махала руками – возбуждённая, взлохмаченная, испуганная. Элька кивала, скрестив руки на груди, потом сама что-то втолковывала Наде, тыча ей пальцем в грудь.
Или я ничего не понимаю в женских делах, или у них перемирие. Я сейчас был готов позволить эльфам сделать из себя чучело для кабинета биологии, лишь бы узнать – о чём они так шушукаются? Что заставило Надю отступить от объявленной войны?
– Элька, её что, кипятком ошпарили? – вцепился я в Тихонову, едва та распрощалась с Надей и поманила меня кивком головы.
– Вроде того, – она дала понять – из неё не вытянешь ни слова. И где справедливость?
* * *
Уже через час мы втроём (я, Эля и Аня) столпились в нашей прихожей, положили ладони на дверь и произнесли про себя: «Центр тренировки молодых эльфов, площадь Победы, 44-в». И вышли из квартиры.
Сколько раз уже тут бывал, а всё привыкнуть не могу. В глаза ударил пронзительный синий свет. Синева сентябрьского вечернего неба – на такой высоте густая и прозрачная одновременно, точно подкрашенный хрусталь, необъятная и манящая.
Помню, когда мы впервые прибыли сюда, все без исключения приникли к стеклу пола и стен и минут пять безотрывно смотрели на переливающуюся, перехлёстывающую волнами-нитями небесную реку – Верхний Путь – ата-на-даба на языке эльфов.
Облака клубись вверху, ласково льнули к окнам, невесомой пеной молочного коктейля протекали под нами. Город внизу казался неумело нарисованным планом, эскизом на клетчатом тетрадном листке. Стремительные стрижи отважно устремлялись туда, грозя продырявить листок, быстро терялись из виду, точно бусинки в траве.
Как же тут было потрясающе!
Элька тогда вздохнула и доверительно сообщила Августу Денисовичу:
– А папа меня однажды брал на самолёте катать. На настоящем боевом истребителе! Но это круче в сто раз!
Сейчас мы прибыли раньше условленного и оказались одни в просторном круглом зале – внизу и по бокам прозрачном. Ни господина Иванова, ни Марата с Мартой – наших наставников.
