– Держись, Эля, – краешек трости свесился вниз, едва рукав Пути просел до буквы «М» в названии торгового центра.
Тихонова к акробаткам себя не причисляла, по физкультуре имела нетвёрдую четверку, в иные периоды больше напоминающую трояк. Но дважды упрашивать себя не позволила. Разбежалась, подпрыгнула, уцепилась за трость и дала себя втащить внутрь шляпы.
– Ого! Кошмарняк! – вырвалось у девочки восхищённое восклицание.
Шляпа вытянулась, сплющилась, обросла чем-то напоминающим нос и корму и теперь уверенно покачивалась на волнах Верхнего Пути.
– Ну ты даёшь, демон! – потрясённая Эля осмотрела каждый уголок необычного плавсредства и сочла годным. – Рули, капитан.
Трость уже преобразилась в весло. Лодка-шляпа набирала скорость. Усевшаяся на шляпных полях Эля глазела по сторонам. Сон сдуло прохладным ветерком, пахнущим свежим хлебом и ванилином – сказывалась близость хлебозавода и кондитерки. Тяжёлые фонари созвездий и яркие, сотканные из призрачного жёлто-лилового тумана миражи расцветали и таяли над её головой.
Прозрачные самолёты – старинные, выглядевшие деревянными, точно умчавшиеся из музея авиации, бесшумно прошивали тёмную ткань неба. Танцующие фигуры людей в звериных масках, птицы, больше смахивающие на покрытых перьями драконов, а потом и целая Дикая Охота пронеслись через небосвод со скоростью хорошего реактивного истребителя.
Последние персонажи очень взволновали защитника. Он долго всматривался вслед армии истлевших мертвецов верхом на конских скелетах; армии, возглавляемой прекрасной черноволосой женщиной на вполне живом белом жеребце, и подытожил увиденное коротко и ёмко:
– Кого-то загубят чарами.
– Кого? – насторожилась Эля, цепляясь за край полей шляпы.
– Они чуют смерть от чар и слетаются испить чужой силы и боли. Это Судья – Высший дух Запредельного, глава мёртвой армии, самая коварная и непредсказуемая.
– И что нам делать? – испугалась Тихонова-младшая.
– Ждать. Не факт, что за нами. Рановато. По-всякому может сложиться. Сейчас я человек и большего узнать не в силах, – развёл руками Валентин.
– Но ты же один из них. И вернёшься в их ряды, когда… – запоздало вспомнила Эля.
– Никогда, слышишь, смертная, никогда не желай мне или кому-либо вообще присоединиться к Дикой Охоте!
Чёрная ночь кудрей взметнулась за его плечами, в глазах больших и ярких полыхнуло синее пламя невозвратного и невозможного. Даже костюм на миг стал сияющим доспехом. Или скафандром, Эля так для себя и не определилась.
– Прости, – смутилась девочка. – Я не знала, что для тебя всё так серьёзно.
– Забудь, смертная.
Он снова стал чародеем – знакомым, надёжным, весёлым, когда надо. И девочка перевела дух.
Мимо них проплыло длинное каноэ с безголовыми гребцами. Именно такими существами человеческая фантазия в древности населяла неизведанные земли. Существами непропорционально сложенными, страшными, с безносыми лицами на груди. На обнажённых спинах и руках вздымались бугры мышц, поскрипывали в уключинах вёсла, на корме лодки развевалась белая ленточка.
– Валь, а это кто? – опасливо глядя им вслед, прошептала девочка, на всякий случай сползая с полей внутрь шляпы.
– Не обращай внимания, – беспечно отмахнулся подобревший защитник. – Это бывшие домовые. Старых жилищ они лишились, а в новые их не позвали. Кто-то из домашних духов гибнет, кто-то перерождается во всякое этакое, – он кивнул вслед удаляющемуся каноэ с жуткими гребцами, – людей пугают, ночами плавают, ищут новое пристанище. Без очага – они без головы.
– Кошмарняк! – высказалась девочка и вдруг присела на дно шляпы. – Валентин, вон она, та тётка, – зашептала она, свернувшись внизу, – которая меня ловила и которую горгульи каменные гоняли!
Навстречу им летела прямоугольная металлическая платформа с пропеллером позади, с невысокими бортиками по краям. У руля замерла Ли-дви-ра. По сторонам она не смотрела, задумчиво курила сигарету.
– Приготовься прыгать со мной в её корыто, – шепнул девочке Валентин.
– Ты сдурел? – испугалась Элька. – Она же нам армагеддец устроит.
– Нам «язык» нужен, ребёнок трусливый. Тебе жить надоело? Мне нет. Поэтому на счёт три взлетишь, как белка.
Лодочка лесной поравнялась со шляпой.
– Три! На абордаж! – защитник пихнул Эльку под лопатку тростью и первым сиганул из стремительно уменьшающейся в размерах шляпы.
– Ях-ха-а-а! – боевой клич сам вырвался из горла ученицы 9 «А».
Видел бы этот прыжок… нет, полёт старенький физрук (который сам ни через козла, ни на брусьях, ни на канате подвигов не демонстрировал), мигом записал бы Тихонову в олимпийский резерв – не меньше.
Они одновременно очутились в плавательно-летательном корыте лесной. Защитник (уже при шляпе – когда только успел подобрать?) орудовал тростью со сноровкой паука. Из кончика трости вытекало белое пламя, на воздухе застывающее, превращающееся в прочную нить. Ли-дви-ра сама не успела оглянуться, как оказалась приплетена к правому переднему углу платформы так, что даже вздохнуть полной грудью невозможно, не то что пошевелиться. Оставалось только бормотать сквозь зубы проклятия и возмущённо таращиться на воздушных пиратов.
– Что с ней делать будем? – ещё пять минут назад пугающая лесная теперь казалась девочке невзрачной и жалкой.
– Пытать, – как само собой разумеющееся ответил Валентин.
– Ты серьёзно? – ужаснулась Эля, запоздало вспоминая, что её спутник не простой человек, а призванный из Запредельного демон.
– Как никогда! – Уголки губ Флейтиста потянулись вверх, глаза весело блеснули. Явно пакость задумал. – Ответь, чего больше всего боятся женщины? Например, твоя мама?
– Фигуру испортить, – моментально отозвалась девочка.
А что думать? И так ясно – из городка в городок вместе с небольшой кучкой барахла семья Тихоновых таскала две вещи – напольные весы и дорогущий велотренажер. Отец посмеивался над супругой, и без того не отличавшейся внушительной комплекцией, но терпел её ежедневные двухчасовые занятия. Главной темой разговоров с дочерью и подругами (которые заводились сами с пугающей скоростью) у мамы были диеты. Каждую неделю новая. Диеты начинались с понедельника и благополучно заканчивались в среду-четверг полной маминой уверенностью – снова наврали. Она-де целых два-три дня старается – а весы как застыли на отметке шестьдесят семь, так и ни на одно деление не изменяют показаний.
Нормально готовила мама исключительно для папы, дочь она пыталась кормить капустой, яблоками, творогом с грейпфрутом или тёртой морковью, уверенная – фигуру следует беречь смолоду. На что дочь периодически «чудила», заставляя сметану и молоко прокисать, йогурты покрываться серо-зелёной плёночной плесени, а морковь и капусту загнивать за полчаса с момента покупки. После чего благополучно разделяла с папой его обед или ужин.
