Нелюдь вытащил из кармана мешочек из материи странной, холодной на ощупь, мерцающей холодным светом. Внутри будто пожар то разгорался, то затухал. Потом все меркло и становилось цвета пепла.
Именно в этот момент, наказывал Воротынский, веревочку заговоренную нужно дернуть, достать щепотку колдовского порошка и обсыпать дверную притолоку и порожек.
Старые корочуны, слушая наставления господина, только усмехались, уж они-то, нечисть бесовская, знали, чем опасны такие знаки. Молодые головами крутили, любопытно им было, что за сила таится в колдовском зелье. Ворожба — наука тонкая, сложная. Многое приходится испытывать на собственной шкуре.
— Что, господин мой, — спросил молодой корочун у боярина. — Неужели сегодня весь род людской этим заклятием погубим, заживем весело и свободно.
«Как же, заживете весело и свободно, нечисть поганая. Будь моя воля, на цепи бы вас держал, мертвяки паскудные. Так бы и врезал по наглой морде твоей улыбающейся», — думал про себя Воротынский.
А вслух произнес:
— Ужели ты во мне сомневаться можешь? Столько вместе пережили, столько врагов поубивали. Войдет в дом человечий сын, заклинание и подействует. Перестанет он своим умом думать, гнев и злоба захлестнут его, все злое, что есть в нем, пряталось в глубине, поднимется и вырвется на волю. Пойдет он бить всех, крушить и убивать.
Знал хорошо боярин, по себе знал, что зябко убивать только в первый раз, второй раз уже легче. А на третий, даже радостно становится быть господином чужой жизни и смерти. Однако, опасно заклятие, наложенное на жилище таким образом, ох, опасно. Неровен час, вернется хозяин, увидит непрошеного гостя — падут на него злобные чары, даже человечек может совладать с корочуном голыми руками.
Потому Воротынский особо беспокоился о безопасности слуг. Не потому, конечно, что ему было их жалко. А потому, что близился решительный час битвы. Каждый боец на счету. У Петра корочун возился как-то особенно долго. Мешала ему какая-то особая кроткая, но великая сила. То промедлит и не успеет супостат порошок достать, то переторопится и опять работу нужно переделывать.
«Уж не великий ли волшебник, который сильнее Велигора, здесь проживает?» — засомневался корочун. — «Или сильно в богов своих верит, и они ему помогают незримо».
Так ли иначе, справился корочун с делом, обсыпал двери порошком зла и проклятья, но так устал, будто весь день тяжкой работой занимался.
Справившись с заданием, пошел корочун, пошатываясь, от дома Петра. И хорошо сделал. Хозяин с друзьями был уже на пороге.
Недаром трудился корочун. Не помогла Петру сила охраняющая. А может, это сила была не столь спасающая, сколько проверяющая на крепость.
— Дядя Петро, я вперед пойду, — отозвался Спиридон и ринулся открывать дверь.
Знал бы Петр, какая опасность грозит пареньку, вперед бы бросился, чтобы на себя принять чары отравленные.
Глава 24
Хорс осторожно положил тело Оксаны на деревянную лавку. Ему очень не понравилось, что приходится класть красавицу на такое жесткое ложе, но в доме старушки не нашлось ничего подходящего на роль перины.
— Спасибо, что сразу проложила мне тропку, — произнес он.
Скорпион не оборачивался к травнице. Он мог смотреть только на побелевшее лицо полудницы.
— Иначе я никогда бы не нашел твоего домика.
Старушка подошла к нему с широкими зелеными листьями, вымоченными в каком-то настое.
— Я же говорила — мне ведомо все, что в моем лесу происходит.
Травница положила снадобье на лоб девушки.
— Это поможет — жар снимет, силы вернет. А она, вижу, тебе не безразлична. Любишь ты эту девушку?
— Скажешь тоже, — отмахнулся Хорс. — Нимфа нужна мне живой, чтобы укрепить свои позиции в вашем мире.
— И правда, странное у вас время, — кивнула старушка. — Видела я чувства, которые в глазах твоих промелькнули. У нас они, иначе как любовью, не называются.
Скорпион поморщился.
— Просто ты всю жизнь прожила одна, вот тебе и мерещатся мелодрамы вокруг, на пустом месте. Все это потому, что в твоем мире телевизоров нет. Иначе смотрела бы себе мыльные оперы, и не выдумывала невесть что. Мои отношения с нимфой чисто деловые. Вот и ты тоже — стала мне помогать только ради полудницы. Она мне нужна — пока — и на этом все. К слову. Раз ты такая добрая — какое тебе дело до этой стервы?
— Жалко мне Оксану очень, — вздохнула старушка. — Несмотря на то, кем она стала. По себе знаю, через что ей пройти пришлось.
Девушка лежала на лавке, все еще неподвижная. Но дыхание ее стало ровным, нездоровая бледность с лица исчезла. Снадобье травницы постепенно действовало.
— Что с ней произошло? — спросил Хорс. — Колдовство Велигора?
— Думаю, здесь дело в другом, — отвечала старушка. — Помнишь, я рассказывала тебе, что Оксана была покровительницей дома и семейного счастья.
— Сейчас она мало на такую похожа, — заметил Скорпион.
— И тем не менее. Человек, которого вы в кабаке повстречали — Потап, кажется, его зовут — горе великое перенес. Жена его умерла, от темных бесовских чар. В городе я мало что могу, но за тобой все же приглядывала, потому знаю, что с вами в таверне произошло. Сердце Оксаны почти полностью черным стало. Но беда этого человека в ней самое светлое пробудила. Отсюда и немочь ее, и боль — хочет ее душа вновь покой обрести, но не может.
Хорс бросил взгляд на полудницу. Девушка спала, но сон ее был неровным, словно тени прошлого рыскали в ее сознании, мешая спать.
— Болезнь ей не угрожает, — сказала старушка. — Скоро немочь пройдет, и нимфа твоя снова прежнею станет. О другом сейчас надо думать, сынок — не о теле ее, а о душе.
Фраза прозвучала весьма двусмысленно, словно Хорс и впрямь только и делал, что раздевал Оксану взглядом. Это было настолько несправедливо, что Скорпион даже хотел возразить — но потом раздумал. Еще не хватало перед полусумасшедшей колдовкой оправдываться.
Он не мог сказать, что за чувства испытывает к Оксане, но они явно были гораздо глубже, чем простое влечение. Сама травница не заметила, что слова ее сильно задели молодого человека.
— Не иначе, сам Род, отец всех богов славянских, нам помогает. Я как раз голову свою старую ломала, как мне помочь Оксане снова на путь света встать. Но вот оно, решение само пришло. Древний вседержитель с нами, сынок, на его силу полагаться будем.
Она обернулась.
— Пусть твоя красавица поспит пока. После моих снадобий, она до утра отсыпаться будет. А если что, дух из источника за ней приглядит. У нас же дела другие есть.
Старушка поспешила вон из избы, и Скорпион последовал за ней.
— По-вашему, Род отпустит Оксане грехи, если мы попросим? — спросил он, даже не пытаясь скрывать своего скептицизма.
