Выжить в подобных ситуациях можно двумя способами. Первый – убежать, но в случае с Истуканами это редко удавалось, руки-шланги действовали молниеносно, хватали беглецов и подтягивали к хозяину для удушения и умерщвления. Второй способ – умертвить монстра, схватившего добычу.
Новые щупальца выметнулись в направлении Реверса и Кэс, мужчина покатился по земле, обняв винтовку и автомат, девушка отпрыгнула и, перемещаясь, открыла огонь по монстру. Конечностей у чмошника должно было хватить на всех, он словно бы играл, не торопясь сцапывать людей. Реверс успел выстрелить, и его тут же сбила с ног лапа. Принять стойку для стрельбы, упереть приклад в плечо, прицелиться – слишком долго, и никакой гарантии поражения… «Ремингтон» и «калаш» в такой ситуации бесполезны. И ножи тоже, подобраться к мутанту вплотную нереально. Только гранатой. Бредун выдернул чеку и приготовился отправить гранату в полет из положения «лежа».
– Граф, Кэс, ложись!!
Напарник в этот момент находился практически рядом с монстром. Он услышал. Второй раз кричать не пришлось, долговязый прыгнул прочь так, что чемпионы-легкоатлеты от зависти могли вешаться. Кэс упала прямо там, где стояла. Конечности монстра мелькнули в воздухе, не ухватив добычу. Граната упала прямо ему под ноги. Взрывом вполне могло задеть людей, но пришлось рисковать, иначе не выкрутиться. Реверс распластался, закрыв голову руками…
Проблема разрешилась. И в этот раз они выжили.
* * *
Трое бродяг расположились у костра. Непроглядная темень окружила их, она обжимала и нашептывала страшные сказки. Граф выкурил две сигареты и лег спать. Первым дежурил Реверс.
Но Кэс не торопилась следовать примеру брата. Они сидела слева от дозорного, прижавшись к нему боком, и они оба глядели на пляску огненных язычков. Когда вдали раздался протяжный вой, синхронно посмотрели в ту сторону. Затем девушка перевела взгляд на Реверса. Он повернул лицо к ней. И несколько минут Кэс смотрела мужчине прямо в глаза, бликующие отсветами от пламени костра… Что она в них стремилась рассмотреть? Вереницу смертей, бессчетные километры пройденных дорог, россыпь лиц, которые он повидал, и… нечто непреклонное, принуждающее верить и двигаться вперед?..
– Нравлюсь? – улыбнувшись, спросил он.
Вопрос подразумевал ответ.
– Ага, не то слово! – Она прижалась к нему теснее. – Как увидела твою мрачную застывшую рожу, так и пропала. Нравишься очень, ну очень! Потом сдерживалась, чтоб не убить за то, что меня в упор не замечаешь…
– Извини, что не сразу пропал взаимно. – Даже с ней он не мог поделиться всей правдой. – И да, спасибо, что сдержалась.
Да, даже ей он не мог рассказать, почему находится здесь сейчас. Почему от момента знакомства до самой ночи кровавой бойни, понадобившейся для освобождения Касатки от странных болотных недозомби, больше двух месяцев держал себя на коротком поводке и не позволял лишнего… гм, за исключением ночи новогодней…
Поблагодарив, что не убила, он отвел взгляд и снова всмотрелся в огонь.
И со сладостной щемью в груди вспомнил, как после наступления Нового года, когда они сумели наконец уединиться, рассмотрел девушку и поразился, какая она чертовски красивая вблизи. Сорвать одежду и слиться… Страстное желание взбурлило в нем, одолело и сбросило все оковы сдерживания… Он схватил ее за отвороты куртки, притянул, прижался, носом втянул пьянящий похлеще вина запах женщины…
В ту ночь они позволили страсти безраздельно властвовать над телами и улетали во влажный космос раз за разом, словно угодили в звездную круговерть… Наконец-то их тела слились, она пила его тепло, он пил ее… Волны наслаждения грызли и раскатывались через мышцы, волоски на коже, проникая в самую глубь… Движение за движением, туда и обратно, стоны и вздохи… И все-таки до чего же ты красивая!!! Щеки, пальцы, плечи, спины, другие части тел испытывают пер-р-р-р-рвобытный восторг, и дрожью отзываются малейшие прикосновения… В обжигающей вакханалии двое, затерявшиеся в адском буйстве, необъятном хаосе, ощущают, что мир выворачивается наизнанку, и вселенная сужается до размеров двух тел, слившихся в одно…
Я люблю тебя!.. И ответным эхом – ты мой любимый… Ткань внутренней поверхности спальника насквозь мокрая от пота, бьются два тела, сверкают иглы, звезды – всё, всё, всё в невообразимой смеси закручивается в ярчайший калейдоскоп… Как игра, где нет правил, нет водящих и не будет проигравших… И уходит, уходит, растворяется долговременное наваждение разложения, безразличия, одиночества… Это разговор, разговор двух душ, диалог любви. Кульминация, выброс, взрыв. Вселенная умерла, рождаясь. Сносит все плотины, вспыхивает сверхновая, вздымается почва, души уносятся куда-то в безвременье вслед за телами… И окончательный взрыв разбивает слившийся единый организм, достигнутый, одновременный, и он перебрасывает обратно в суровую реальность из той, которая на двоих, «нашей с тобой»… и все заканчивается, обрывается. Губы шепчут слова, но они уже ничего не значат, все сказано… Сон – спасительный и спасающий, то ли от того, что было сделано, то ли от желания продолжить. Сон – на двоих, имеющий власть.
Но Трот не спит никогда, он видит всех, кто в нем. То, что мужчина вернулся, – заслуга не в последнюю очередь женщины. Другой. И то, что случилось в ночь слияния двух годовых колец, нежданное и нестерпимо прекрасное, но еще больше убедившее жестоко и напомнившее, в чем истинная цель… Беспощадное целеуказание.
«Ты стала моей, но я не твой… В твоей жизни я не больше, чем вот этот блик от костра в глазах!»
Эти слова он должен сказать ей, но все никак не решится. Ведь он – Реверс. Суть его жизни теперь – возвращение.
Любимая девушка – незапланированный пункт, вынуждающий снизить темп движения.
* * *
Ливануло. Зашумел дождь, заливая этот сектор Трота. Земля превратилась в месиво, грязевые ручьи текли под ногами. Шли сквозь потоки и струи, радуясь хотя бы тому, что дождь не кислотный и не огневой. Граф с утра выглядел плохо, у него раскалывалась голова, на лице выступила подозрительная сыпь. Даже младшая сестра, обычно изображающая невозмутимость суровой воительницы, явно распереживалась за него.
Давила, словно могильный камень, плита неба. На краю слышимости не исчезал звук, что-то терлось – как наждачной бумагой о металл. Деревья склоняли ветви все ниже и ниже под напором ветра и воды. Трое бредунов крались по лесу, пробираясь сквозь мокрые насквозь заросли.
В такую ненастную погоду, видать, даже мутанты предпочитали сидеть по норам и логовам. Зато вот зонники иногда встречались на пути; один из них, «бахрому», Реверс подобрал и спрятал в специальный контейнер, в изменившемся Троте такие футляры для хабара по-прежнему именовали сохранниками.
Большую часть дня они перемещались на юг под дождем, без особых приключений. Пока не наткнулись на Карьер.
Откуда он взялся, никто не знал. Как и почти все в Зоне, просто возник, и все. На этом участке было ровное место, а потом в одночасье образовалась приличная ямина, метров тридцати глубиной и сотни полторы длиной. И это был не какой-нибудь обычный овраг, заросший лесной растительностью и облюбованный ИФП, а загадочный, не так давно здесь появившийся Карьер.
