— А тут ты подвернулся. Сама судьба тебя послала в мой дворец. Сначала хотел я просто сестру султанову опозорить. Но посольство северное мне новую возможность дарит. Представь, если немножко чар на тебя наслать. Только чуть-чуть, чтоб никто ничего не догадался. Ты стоишь с окровавленным ножом над истерзанным телом Заремы, любимой младшей сестры султана.
Пусть бы он ее даже и не любил, все равно неверный убивает женщину из дворца повелителя. А сам Сулейман в это время сладкие речи ведет с неверными, которые его же сестру и убили. Не усидеть после такого султану, не быть повелителем нашего царства. Я смогу воцариться во дворце, начну воевать. Войны дадут мне силу. Но главное, я навсегда покину этот мерзкий, недостойный моего величия дом. Поверь, всем будет хорошо.
Хорс даже не стал возражать. Страшная тревога о ничего не подозревающих русских послах поселилась в его сердце. Ахмед как радушный хозяин показал весь дворец, однако ни одной лазейки найти пленнику не удалось. На следующее утро он проснулся от громких голосов. Казалось, большая толпа разъяренных женщин кричит, не переставая. Накинув шелковый алый халат, Хорс вышел из комнаты и огляделся по сторонам. На женской половине разразился скандал. Дверь, с грохотом распахнулась, и показалась Фатима. За ней следовала Зарема. Увидев мужчину, женщины в нерешительности остановились.
— Война началась? — поинтересовался он.
— Эти мерзавки обижают мою девочку, — возмутилась служанка. — Они хотят заставить работать сестру самого султана.
— На самом деле, — пояснила Зарема, — они меня просто не любят. Во дворце брата никто не осмелился бы приказать мне работать по кухне.
Девушка бросила на мужчину немного виноватый взгляд и проследовала за нянькой к фонтану с розовыми лепестками. Тихой тенью в зале появился Саид. Он вопросительно посмотрел на Хорса.
— Кто-то заставляет сестру султана кашеварить.
Гневом вспыхнули черные глаза хозяина.
— Где это видано, чтобы с гостьей так обращались. Ахмед и Карина совсем всякий стыд потеряли.
Хорс недоверчиво стал разглядывать хозяина.
— А как Зарема у вас во дворце появилась?
— Она наша почетная гостья. Карина приходится ей какой-то дальней родней. Девушка с нянькой Фатимой, слугами и прислужницами приняла приглашение, брат Сулейман позволил погостить.
— Погостить и все?
Лицо Саида полыхнуло алым цветом.
— Да что ты допытываешь меня? — он развернулся, взмахнув всеми своими широкими одеждами, и с неподобающей его положению скоростью вылетел за дверь. Странная мысль появилась у Хорса. Что-то слишком близко к сердцу Саид принимает слова о сестре султана. Может ли так быть, что он ничего о замыслах сводного братца не знает, и даже не догадывается, какая судьба уготована Зареме.
— А вот ужо и узнаем, что русичи на обед едят, — улыбнулся мавр.
Походные шатры поднимались вдоль широкой дороги, проложенной через лес, весело звучала странная, непривычная для слуха мошенников русская речь — словно небольшой город вырос здесь за пару часов, по велению волшебного гнома. Вот как просто объяснилось недоумение Альберта. Не постоялый двор он услышал, а целый отряд, остановившийся на привал.
Федор Адашев исполнял приказ царя. Сам Иван Грозный определил для посольства путь через Рыльск, полем, на конях, до Северского Донца и уже по Донцу на судах. Такая дорога была трудна, увеличивала время пути, но казалась более безопасной, чем если бы шли сразу на Астрахань.
Двое дозорных, выставленных недалеко от лагеря, уже во весь опор скакали к шатрам. Поскольку никаких честных дел впереди не предвиделось, а предстояло лишь расколоть путешественников на сытный обед и мягкий ночлег, плуты чувствовали себя в своей стихии.
Мошенники не боялись ни оружия незнакомцев, сверкающего на солнце, ни враждебности, которую могли вызвать у хозяев «городка» двое незнакомцев. Альберт и Молот нацепили на физиономии свои самые разлюбезные улыбки, и поспешили вперед, предвкушая долгожданный отдых.
Высокий человек вышел им навстречу. Судя по одежде, не был он ни знатного роду, ни монашеского звания. «Видно, ратные люди нам повстречались, но, судя по всему, честные» — почти одновременно подумали оба плута, и так же, не сговариваясь, пришли к выводу — здесь им окажут вполне радушный прием.
Отметили и другое. Хотя оба они сидели верхом, встречать их вышел пеший. Это означало, что либо воин совершенный пентюх, — а таким он явно не выглядел, — либо наделен особой уверенностью в своих силах, раз не робеет снизу смотреть на конного.
Поэт и мавр высоко ценили это качество. Незнакомец сразу им понравился — что, конечно, не значило, будто они откажутся от соблазна залезть к нему в карман при первой возможности.
— Приветствуем достопочтенного воеводу, — пропел Альберт на языке, который хоть и не совсем походил на русский, но был вполне понятен. — Мы скромные путешественники, хотели бы выказать вам свое почтение.
«А заодно плотно поесть да сладко поспать», — добавил он про себя.
— Я — Альберт Дамасский, известный поэт и музыкант. Мой друг, философ, Бейшехир аль-Зор, — здесь Молот коротко кивнул.
— Я не воевода, — достойно отвечал русич, и слова его звучали не как оправдание — но как спокойное заверение человека, который знает себе цену и не нуждается в дополнительных титулах и званиях.
Затем он назвал свое имя, довольно непривычное для двух путешественников. Альберт пропустил его мимо ушей, думая только о предстоящем обеде. Молот же как-то странно вздрогнул и с неожиданным интересом посмотрел на незнакомца. Поэт хотел было переспросить, в чем дело, но вдруг почувствовал, как что-то липкое ползет по его рукаву.
Инстинктивно взмахнув ладонью, он увидел, как темная капля ила упала на снег. Она не утонула, не растеклась по белоснежной глади, а начала расти, словно тесто. Лошади в испуге попятились. Рука русского воина легла на рукоять меча. И не даром. То, что было маленьким сгустком ила, и так незаметно пропутешествовало от самого дворца водяного, теперь превращалось в огромное, мерзкое чудовище. Тысячи щупалец, одно за другим, вырастали из его поверхности. В основании каждого сверкал злобный глаз. Стоило лапе достичь длины в один локоть, как она ощетинивалась шипами, острыми и тонкими, как зубы хищной рыбины. Вместо ног у чудовища было нечто, подобное ножке гриба, постоянно пульсирующее и меняющее очертания.
Вздрогнула тварь, став из темно-бурой вдруг лилового цвета, — это всю ее покрыла чешуя крепкая, точно броня латная. Возле каждого глаза маленький рот открылся, беззубый, точно присоска.
— Вот и поймал я вас, корм для личинок! — прогромыхала тварь. — Перед вами мой слуга верный, чудо речное. Его устами с вами буду говорить я, великий водяной царь.
Альберт и мавр постепенно подавали лошадей назад, стараясь, чтобы их бегство не было столь очевидно для доблестных ратников. Из лагеря спешили люди, кто с оружием, а кто просто выбегал посмотреть, что случилось.
