Озрэн встал, потянулся и заявил:
– Ну вот и разобрались. Пойду спать. А завтра будет весело.
И таким тоном он сказал про веселье, что мне стало страшно.
– Не бойся, малышка, тебя никто не тронет, ты точно своя, – весело проговорил Оззи, заметив, как я вжалась в кресло.
Я благодарно посмотрела на рыжего и все же решилась спросить:
– Так что же это за магия, позволяющая покидать тело?
– Это не просто магия, это первая ступень к Ведению. Ты становишься ведающей. Слишком быстро, – с грустью произнес Энрод.
Все молча встали, и я последовала их примеру.
– У тебя гораздо меньше трех лет, – тихо сказал Эрингор, выходя из кабинета первым.
– Разберусь, – недовольно буркнул Крафт.
А я улыбнулась, понимая, о чем они говорят, и тихо радуясь, что никто не заострил внимание на том, что я подслушивала утренний разговор в кабинете.
Мы молча поднимались на третий этаж. Я, стараясь даже не смотреть на Энрода, подошла к своей комнате, дернула за ручку и опешила. Дверь была заперта!
– Открой, – потребовала, по-прежнему не глядя на мага.
– Я не уверен, что ты будешь в безопасности в своей комнате, – тихо проговорил он.
– А я уверена, что не хочу ночевать у тебя, – ответила резче, чем собиралась.
Дверной замок щелкнул, и я в очередной раз убедилась, что еще очень многого не умею.
Спать совершенно не хотелось. Не оставляла мысль о том, что Кира рядом и томится в подвале. А я здесь, в уютной комнате со всеми удобствами.
В результате, выждав около часа, переоделась в тренировочный костюм и пошла в подвал.
Здесь оказалось темно и прохладно. Раньше при посещении подвальных помещений я этого не замечала. Со второй попытки зажгла свет. Первый заряд огня ушел в стену. Прошла мимо лаборатории и оружейного зала и вступила в ранее не исследованную зону. Здесь было около дюжины запертых дверей. Пришлось проверять все. Заглянув в третье маленькое зарешеченное окошко, заметила какое-то движение и тихо позвала:
– Кира, ты здесь?
В камере (а это была именно камера!) послышался шорох, и к окошку быстро подошла темная всклокоченная фигура.
– Ты пришла! Я знала, что ты не бросишь меня!
Кироль вцепилась в прутья на окошке, взвизгнула и отпрянула.
– Убери это, – потребовала, прижимая обожженные руки к груди.
– Прости, не могу, – ответила, вытирая катящиеся по щекам слезы. – Сестренка, как же ты во все это ввязалась? – не смогла я сдержать всхлип.
Кажется, у меня начиналась истерика. Слезы текли из глаз беспрестанно, воздуха стало катастрофически не хватать. Я видела только озлобленное, испачканное личико сестры. Но как же было тяжело осознавать, что мы теперь не вместе.
– Выпусти меня, – взмолилась Кира. И тут же злобно прошипела: – Не думала, что ты станешь такой. Ты просто подстилка этих ублюдков. Ну же, признайся, сколько их прошло через твою постель?
Это было просто невыносимо. Моя светлая сестренка, моя наивная девочка превратилась в злобную, сквернословящую фурию! Опустилась на колени перед дверью, не в силах унять все нарастающую истерику.
– Тряпка. Смотреть противно, – донеслось пренебрежительное из-за двери.
А я сидела на полу, сжавшись, как в детстве, когда заплутала в имперских катакомбах, и плакала.
– Чш-ш-ш, – прозвучало успокаивающее в подвальной тишине. – Ну зачем же ты сюда пришла, девочка?
Меня подняли на руки, и я прижалась к такой сильной и надежной груди Родэра, давая волю слезам и уже не сдерживаясь.
Эрингор быстро вышел из подвала, отнес рыдающую меня в гостиную, усадил на диван и уверенно направился к бару. Через минуту в мои дрожащие руки настойчиво впихнули стакан, на треть наполненный коричневой, резко пахнущей спиртом жидкостью.
– Выпей залпом, – приказал Родэр.
Я послушно выпила предложенное и чуть не выронила стакан из рук. Закашлялась и захрипела, хватаясь за обожженное слишком крепким напитком горло. Пустой стакан забрали, а на его месте появился наполненный водой. Осушила сразу полстакана.
– Ты что мне дал? – прошептала, не в силах совладать с голосом.
– Не важно, главное, что это помогло. Ведь ты больше не плачешь, – улыбнулся он и сел рядом.
А я доверчиво прижалась к нему, положила голову на плечо друга и начала рассказывать. Я говорила и говорила, вспоминая все наши с Кирой совместные проделки и переживания. А язык с каждым новым словом становился все более непослушным. В результате умолкла и посмотрела на усмехающегося Эрингора.
– Пьяная? – спросил тот, приобняв за плечи.
Я так резко кивнула головой, что мы столкнулись лицами и… отлетели друг от друга. Вот только меня отбросило в кресло, и я даже напугаться не успела. Родэр же пролетел через полкомнаты и вылетел в окно.
– Я, кажется, уже предупреждал, – злобно прорычал сверкающий бордовыми всполохами в глазах Крафт.
– Вот нервы бы тебе подлечить, Энри, – пробурчал Эрингор, перелезая через подоконник и отряхиваясь.
А я сидела, вжавшись в мягкое уютное кресло, и смотрела на покачивающегося, расплывающегося Энрода. Потом до меня наконец-то дошло, что это не он качается, а у меня перед глазами все кружится. Да, я была очень пьяна. Пожалуй, настолько пьяной я оказалась впервые.
– Ты чего м-м… ик… м-м-мне нал-л-лил? – спросила, медленно переводя расфокусированный взгляд на Родэра.
– Ты напоил ее. – Крафт начал угрожающе надвигаться на Эрингора.
– Эн, успокойся! Я нашел девочку в подвале, у нее была истерика из-за сестры. Я только успокоить хотел. – Родэр выставил перед собой руки в защитном жесте.
– Ты. Напоил. Мою. Женщину, – четко разделяя слова, проговорил Энрод, продолжая наступать на пятящегося Эрингора.
– Говорю же, ревела она, успокаивал. – Родэр наткнулся на подоконник, уселся на него и скрестил руки на груди.
– Когда ты таким же образом успокаивал Сальфию, на следующий день она заявилась ко мне в жутком похмелье и устроила скандал, потому что, видите ли, «Роди самый лучший, я его люблю и требую расторжения помолвки!» – под конец Энрод уже практически рычал.
– Это совсем другое, – буркнул Родэр, опустив голову.
– Мне пло-о-охо, – вставила совершенно раскисшая я. – И кажется, я сейчас опять вылечу из себя.
В теле появилась уже знакомая легкость.
– Только попробуй, – рыкнул быстро сменивший направление Энрод.
Подошел, положил руки мне на плечи и приказал:
– В глаза смотри.
Я послушно подняла голову и уставилась в поблескивающие глаза любимого. Ой, о чем я думаю? Какой же он любимый? Это же просто симпатия. Или нет? И, прежде чем подумала, спросила:
