Комната теперь больше походила на бойню. Кровь густыми лужами собиралась на полу, вытекая из изуродованного тела. Обрубленные руки дергались, словно змеи, и Франсуаз успокоила их выстрелами из пистолета.
– Что-то ты не спешил, красавчик, – зло бросила она.
Я держал голову вампира на вытянутой руке. Его черные, безумно выпученные глаза поворачивались, а рот продолжал открываться, пытаясь произнести слова.
– Не старайся, ублюдок, – усмехнулась девушка. – У тебя уже нет горла.
С этими словами она уперла дуло пистолета прямо в лоб вампира и трижды спустила курок.
Голова твари, нафаршированная свинцом, перестала дергаться, и я бросил ее на пол. Она покатилась и замерла, окунувшись лицом в одну из луж застывающей крови.
Франсуаз вынула из второй кобуры медицинский пистолет и выпустила всю обойму в обрубленное тело твари.
– Поспи, придурок, – усмехнулась она. – Когда проснешься, мы поговорим.
Тело вампира, лишенное рук и головы, почти не двигалось. Только в талии, там, где торчал топор, тварь продолжала подергиваться.
– Действие крови закончится, когда он очнется, – произнесла Франсуаз. – Тогда он сможет отвечать на вопросы.
Вампир поднялся на ноги так быстро, что даже Высокий анклав не смог бы выдумать нового налога за такой короткий срок. Его плечи взорвались кровью и гниющим мясом. Бурлящий фонтан поднялся из его плеч, пачкая потолок.
Франсуаз тихо засмеялась.
– Это мне нравится, – сказала она.
Через мгновение вампир стоял перед нами, целый и невредимый; его черные глаза ворочались, восстанавливая фокус, а пальцы отлеплялись друг от друга с громким хлопающим звуком. Ногти на них еще не сформировались; они лезли из кожи, нарастая на нее, и загибались в высохшие когти.
– Есть вас будет приятно, – прорычал он.
Он согнулся, и его длинные скрюченные пальцы сомкнулись на рукоятке топора. Вампир выдернул лезвие из своего тела, причинив себе невероятную боль; несколько кусков отрубленной плоти вывалились на пол, и человек раздавил их, наступив ногой.
Он размахнулся, вознося над уродливой головой полукруглое лезвие, и погруженные в сталь руны засветились ярким золотым пламенем. Серые глаза Франсуаз вспыхнули алым огнем; девушка отступила назад.
– Не нравится, адское отродье? – прорычал вампир. – Что? Боишься освященного топора?
Светящиеся молнии, рождаясь в округлом лезвии, стекали по поднятым рукам вампира, охватывая их мелкой хрустящей сеткой. Франсуаз отступила еще на один шаг, ее губы кривились в торжествующей улыбке.
Яркие молнии спустились до плеч твари и обхватили их, вонзаясь все глубже в потемневшее тело. Только теперь вампир понял, что что-то происходит; он повернул голову туда, откуда слышался хруст, и увидел, что его рука объята золотыми нитями.
Вампир распахнул пасть в крике; его рот взорвался золотым светом, и гнилые зубы посыпались на пол, раздирая губы.
– Считай это шампунем от перхоти, – произнесла Франсуаз.
Вампир сделал шаг, с силой опуская лезвие. Он метил в голову девушки, но уже не мог прицелиться точно. Я перехватил рукоятку его топора, и вампир зарычал от неудержимой ярости. Он попытался стряхнуть меня, и лишь с большим трудом мне удалось устоять на ногах.
Я отпустил правую руку, удерживая топор одной левой. В черных глазах вампира, раздираемых болью, я прочитал торжество. Он резко поднял топор, и мне пришлось разжать ладонь.
В то же мгновение моя правая рука глубоко вошла в тело твари.
Я расслабил кисть и направил ее сквозь его ребра. Два из них, которые мне мешали, я сломал. Я проходил сквозь его мясо так же легко, как если бы это была вода. Тело вампира застыло, когда он ощутил, что мои пальцы обхватывают его сердце. Я сжал кисть и с силой выдернул руку.
Вампир пошатнулся; в левой стороне его тела зияла окровавленная дыра. Он посмотрел на меня и увидел свое сердце в моей руке.
Пальцы вампира разжались, роняя топор. Его рот, ставший бесформенным из-за разорванных губ, распахнулся, и наполовину откушенный язык вывалился из него.
Крупное сердце вампира продолжало сокращаться и пульсировать в моей ладони, с каждый толчком из него выплескивалась струя крови.
– Сделай это сама, дорогая, – сказал я.
– С удовольствием, – усмехнулась она.
Вампир рванулся вперед последним, отчаянным усилием. Его когтистые лапы вытянулись вперед и сомкнулись, хватая пустоту.
Я бросил сердце вампира, и Франсуаз наступила на него, давя и размазывая по полу.
– Боюсь, я разбила ему сердце, – вздохнула она.
Вампир поднес руки к тому месту, где еще минуту назад билось его сердце; он засунул пальцы глубоко внутрь и застонал. Его черные глаза закатились, став моментально желтыми и тускнея с каждой секундой.
В последнем усилии он перекусил свой язык и рухнул на колени.
Франсуаз подошла к твари и пустила ему в рот серебряную пулю.
– Не говори, что отпустили тебя голодным, – сказала она.
12
– Как я вижу, взять его живым вам не удалось, – произнес Маллен.
– Он не может сказать, что мы не пытались, – ответила Франсуаз.
– Он вообще уже ничего не сможет сказать, – взорвался полицейский. – Обязательно было его убивать?
– Не знаю, как высоко вы цените жизни тех людей, что ждали его на лестнице, – ответил я. – Но я полагаю, что лучше потерять убийцу, чем десять стражников.
– Я вас ни в чем не упрекаю, – сказал Маллен, хотя только что занимался именно этим.
– Сами бы попробовали, – проворчал я. – У вас есть носовой платок?
– Можете не возвращать, – буркнул Маллен. – Все еще хотите переговорить с теми двумя проститутками?
– Это может быть полезно, – согласился я. – Вызовите отца Карлоса из католической церкви в восточном районе. Пусть он позаботится о сожжении тела.
Франсуаз поправила волосы.
– Пусть ваши люди не прекращают поиски, – сказала она. – Этот недоносок не приезжал из Аспоники два дня назад. Значит, у нас еще два ублюдка ходят по улицам.
– Я всего лишь глупый полицейский, – огрызнулся Маллен, – но до трех я уж как-нибудь сосчитаю и сам.
Он вернул на место свой заряженный серебряными пулями револьвер, который так и не понадобился. После этого тяжело направился к двери.
– Держу пари, с каждым шагом он продавливает по квадратному футу в потолке внизу, – сказал я.
– Я всего лишь сказала, что два взбесившихся от крови вампира все еще ходят по улицам.
– Ты во всем можешь найти что-то хорошее, – заметил я.
