– Есть основания предполагать, что в дело замешаны люди из аппарата коменданта, – сказал я. – Будет скверно, если они уберут свидетелей, пользуясь своими полномочиями.
У шерифа был такой вид, будто он как раз собирался похлебать супу, когда ему сказали, что кто-то плюнул в тарелку. И теперь он сидел, держа ложку на весу, и не знал, то ли остаться без обеда, то ли налопаться чужих плевков.
Звонок телефона перерезал нить его размышлений.
Шериф говорил мало, скорее всего потому, что мы были рядом и могли услышать. Если и до этого я не мог найти на его лице следов веселья, то теперь оно помрачнело еще больше.
– Это Бургос.
Шериф положил трубку и встал. Я увидел, что он не кладет свой револьвер в ящик стола, когда находится в конторе.
Уверен, он имел на это причины.
– Это деревенский лавочник; у него единственного там есть телефон.
– Закончился рис? – предположил я.
– Увидите.
– Не подумайте, что я рад вашему обществу, – сказал шериф. – Но уж лучше вы будете у меня на виду.
Франсуаз распрямилась, отряхивая руки.
– Не знаю, чем я могу здесь помочь, – произнесла она.
– Доктор приедет минут через пятнадцать, – сказал шериф. – У него клиника в городе, но два часа назад он на санитарной машине поехал принимать роды на ферму.
– Оплот цивилизации, – хмуро заметил я, оглядываясь вокруг. – На больницы денег не хватает – все уходят на армию и на тюрьмы.
Шериф не ответил.
Пожилой священник, с которым мы совсем недавно беседовали в апельсиновой роще, лежал на пороге своей церкви.
Церковь действительно оказалась каменной – белой и невысокой. Ее золотой шпиль едва-едва поднимался над зелеными кронами деревьев, и было в этом единении божественного и мирского нечто умиротворяющее.
Деревья здесь росли высокие, щедрые на тень, и я чувствовал на своем лице мягкую прохладу.
Наверное, здесь было хорошо людям, приходившим обратиться к Господу с нехитрыми словами. Хорошо настолько, что кто-то несколько раз пытался сжечь эту церковь.
Нашелся человек, которому оказалось мало и этого.
Впалая грудь священника тяжело поднималась и опускалась. Он дышал затрудненно, рывками, после каждого из этих рывков казалось, что это был последний вздох.
Лицо человека покрывали следы недавних ударов. Вынув кинжал, который она носит в ножнах на правом бедре, Франсуаз в несколько взмахов распорола одежду священника и обнажила его тело.
– Его били, – констатировала девушка. – Медленно, с перерывами. По тем местам, где больнее всего.
Я видела подобное в Темном городе много раз, но никогда ударов не бывает так много.
– Старая Мерседес пришла, чтобы убраться в церкви. – К нам приблизился невысокий человек с толстыми щеками. По всей видимости, это и был вызвавший шерифа лавочник. – Я не знал, что делать. Нет ран, чтобы перевязать. Кости тоже не сломаны. Мерседес варит отвар, чтобы наложить на ушибы.
Я закрыл крышку мобильного телефона и отрицательно покачал головой.
Горы, поднимавшиеся над нашими головами, глушили сигнал.
– Местный доктор приедет слишком поздно. – Франсуаз зло поморщилась. – У несчастного разбиты все внутренности. Отойдите.
Она встала на колени перед телом священника. Ее тонкие пальцы пробежали по животу и груди старика.
Человек шевельнулся; его веки дрогнули, не в силах приподняться. Сдавленное хрипение, смешавшееся с обрывками неясных слов, вырвалось из его горла.
Федеральный шериф наклонился, силясь расслышать.
– Падре, – спросил он, – вы знаете тех, кто напал на вас?
– Он вам уже ничего не скажет, – буркнула Франсуаз.
Она расправила плечи и нанесла лежавшему перед ней человеку четыре резких удара.
Тело священника содрогнулось; из его рта вырвался вздох. Члены старика вытянулись. Его грудь больше не поднималась в тяжелом дыхании.
– Вы убили его, – воскликнул шериф.
– Почти.
Франсуаз жестко усмехнулась, выпрямляясь во весь рост.
– Я замедлила работу его сердца, передавив несколько нервов.
Она отряхнула руки.
– Это остановит внутреннее кровотечение до того, как приедет скорая. Машина достаточно оснащена?
Получив утвердительный ответ, Франсуаз сделала вид, что удовлетворена им. Однако на самом деле беспокойство девушки за судьбу священника немного улеглось лишь после того, как она помогла парамедикам погрузить его в машину.
На смуглом лице шерифа не появилось счастливого озарения, и я понял, что он не уверовал в медицинские способности моей партнерши. Но Франсуаз всегда выглядит такой уверенной, что перечить ей трудно.
– Никто еще не поднимал руки на священника, – произнес шериф.
– Если не считать коменданта Ортегу. – Я наклонился, чтобы приподнять четки, выпавшие из пальцев святого отца.
Я вложил их ему в руки.
– После того как его отец покончил с собой, Ортега пытался убить местного священника, отца Карлоса. Он винил во всем его. Вижу, вам не были известны эти подробности из его биографии?
Шериф стал холоден, как сосулька.
– По-вашему, комендант федеральной тюрьмы ответствен за нападение на священника?
– Не он.
Я прислонился к перилам лестницы и посмотрел в небо.
– Здесь есть звонарь или ризничий... какой-нибудь помощник падре?
– Звонарь Чучо, – подсказал лавочник. – Старая Мерседес послала его в горы за травами.
– Пусть придет к нам, когда закончит, – распорядился я. – И пусть заканчивает побыстрее.
– Чучо ничего не знает, – с сомнением возразил лавочник. – Он был в деревне вместе со мной, когда это произошло.
– Он знает, – заверил я торговца. – А если что-то забыл, один взгляд на падре дарует ему просветление.
Лавочник заторопился вниз по тропе, ведшей в деревню.
– Он не на шутку переживает из-за священника, – хмыкнул я. – Видно, его здесь любили.
– Падре был хорошим человеком, – подтвердил шериф.
– Надеюсь, он им останется. И все же на его совести, пожалуй, есть одно темное пятно. Шериф, вы наверняка получили сведения о человеке по имени Мартин Эльмерих, который разыскивается властями страны Эльфов?
– Полицейские ищут его в каждом городе.
– Пусть будут осторожны – тот, кто не посовестился избить беззащитного священника, сам уже не остановится. Бывшие подельники тоже хотят его прикончить, поэтому он вдвойне осторожен. Только вы не найдете его ни в одном городе, шериф.
