«Сабли к бою, пики на бедро!»
Четыре сотни всадников понеслись лавиной из балки к Днестру. Многие из них так и не добрались до берега реки… Из 12 офицеров в строю остались двое: восьмерых из них ранили, двоих убили. 50 % личного состава, то есть почти 200 рядовых пограничников, были ранены или убиты, но и более 600 врагов остались лежать на тернопольской земле, еще 200 австрийцев русские взяли в плен.
Впрочем, эти вылазки оказались лишь отдельными проявлениями воинской доблести, никак не отразившимися на общем положении дел. Соседи были или разбиты или отброшены далеко назад.
Некоторые отступили. Достойно. Организованно. Как кавалеристы 3-го корпуса, отход которых прикрывали все те же уральцы…
Полковник Бородин смог не только на несколько суток сдержать наступление противника на своем участке обороны, но и сберечь почти всех казаков. Вот только Зырянов был тяжело ранен…
58
Шальной кусок металла ударил в левое предплечье. Запекло, заболело, заныло в груди; затуманилось в голове. В одно мгновение вся жизнь пролетела перед глазами. Уральские горы, полноводная река, огибающая цветущую станицу. Поседевшая матушка, строгий, хозяйственный отец. Братья-сестры… И, конечно же, любимая Настенька, первая красавица на селе…
Зырянов не стонал и не кричал. Только покачнулся и осел на дно окопа.
Санитары подхватили мужественного воина, погрузили на носилки и вынесли из-под обстрела в безопасное место.
На краю березовой аллейки, напоминающей родные места, Семена перебинтовали и аккуратно положили на подводу.
Ближайший военный госпиталь находился в Тарнополе
[46]
. Там Зырянова прооперировали и, когда дела пошли на поправку, перевели в Ровно. А через месяц отправили в еще более глубокий тыл – Главный госпиталь Киева.
59
В результате весенне-летней кампании 1915 года неприятель не только вернул назад все свои утраченные территории, но и захватил Польшу, до начала войны входившую в состав Российской империи.
23 июня австрийцы отбили Львов. В начале июля 101-я немецкая пехотная дивизия вышла на рубеж Золотой Липы. И остановилась.
На фронте снова воцарилось затишье, длившееся до середины августа.
Пользуясь паузой, полковник Тимашев отправил в отпуск нескольких удалых своих казачков, в том числе и Григория Федулова.
60
Зырянов открыл глаза. Прямо над ним сияло неземной добротой нежное женское лицо, показавшееся необыкновенно милым и… знакомым. Только потом он вспомнит, что не раз видел его на праздничных открытках…
– Спите, спите, Семен Михайлович! – поправив одеяло, улыбнулась сестра и направилась к выходу из палаты.
– Кто это был, братцы? – поинтересовался Зырянов, когда за ней закрылась дверь.
– Кто-кто… Конь в пальто, – пробурчал сосед по койке слева. – Ея Императорское Высочество великая княжна Ольга Александровна! Между прочим, этот госпиталь построен на ее личные деньги…
– Эй, братец, не делай из меня простофилю… Я тебе не безграмотный лапотник, у меня за плечами четыре класса!
– Значит, плохо ты учился…
– Ну, не очень, конечно, однако отличить благородную даму от простолюдинки с закрытыми глазами сумею!
– Это как – на ощупь? – не унимался все тот же сосед. Если в начале перепалки пациенты палаты хоть как-то сдерживали себя, то теперь все они зашлись неудержимым солдатским смехом. Таким, что задрожали стены.
– Видимо, приглянулся ты ей, братец…Третий раз на этой неделе тебя проведала! Никому боле такой чести ранее оказано не было! – поддержал насмешника сосед справа. – А что? Она баба ладная, а с мужем, говорят, сойтись не может… Вот и присмотрела себе казачка…
– В жисть не поверю, чтоб царева сестрица за солдатней ухаживала…
– Да кто ж виноват, что ты такой Фома? Гляди, проморгаешь свое счастье…
– Ольга… Ольга… Младшая дочь государя императора Александра Третьего… Нет, не верю, хоть на куски меня режьте, братцы!
61
В конце июля Федулов наконец-то прибыл в родную станицу. Однако неожиданным его появление не стало. Казаки каким-то образом пронюхали о предстоящем визите героического земляка и основательно подготовились к встрече: закололи несколько кабанов, налепили пельменей, нажарили рыбки, напекли множество блинов, для начинки которых на длиннющем общем столе стояли ладьи с икрой, медом, вареньем… Нашлось место и для соленых грибов, и для пареной репы. Не обошлось, конечно, и без водки из «монопольки». Брали лучшую – «белую головку». О бражке и говорить нечего!
Самого Григория среди трапезников видели не часто. И то по вечерам. Придет, посидит часок, выпьет чарочку-другую, прочтет очередную лекцию «о положении дел на фронте» – и домой, к пятерым детишкам да ненаглядной Матрене.
Счастливая супруга уже и не знала, как еще ублажить своего благоверного.
Каждую пылинку с него сдувала.
Потчевала любимыми блюдами.
Денно и нощно шептала горячие слова любви.
Клялась в вечной преданности и верности.
А тот снова и снова терзался сомненьями!
Казалось, что еще тебе надо? Родный дом, верная жена, любимые детишки. Радуйся, наслаждайся жизнью!
Но нет…
Мозг точит червячок.
Как там на фронте?
Противники и дальше убивают друг друга?
Русские отступают или наконец смогли остановить наступление врага?
Еще вчера казалось, что он окончательно устал от войны: разрывов снарядов, свиста пуль, крика, стонов, бесконечного пролития своей и чужой крови, а сегодня снова душа рвется в бой…
Такая двойственность и частые перемены настроения начинали действовать и на самого Федулова. Григорий стал нервным, раздражительным, плохо спал и все чаще замыкался в себе. Поэтому Матрена по совету соседской бабки Прасковьи решила показать его лекарю, слава которого давно гремела по всему краю – тот с недавних пор обосновался у младшей дочери в соседней станице…
62
В 1863 году в Польше вспыхнуло очередное восстание. Но бунтовщики и на этот раз не выступили единой силой, разделившись на два непримиримых лагеря: «красный» и «белый». Костяк первого составили демократы, ко второму примкнули в основном выходцы из аристократических кругов.
Петр Ковальский был потомственным офицером, в семье которого идеи независимости Речи Посполитой всегда находили сочувствие и поддержку. Поэтому, как только в стране начиналась очередная смута, он сразу же оказывался в числе мятежников.
Царская Россия жестоко подавила и этот бунт.
