— Не таков, — соглашается она, хотя и подозревает, что он набивает себе цену с одной целью: добиться от нее еще больше униженной благодарности. Она боится чрезмерно задолжать ему, чтобы он не стал ее кредитором, который в любой момент может потребовать уплату долга.
Он:
— Я питал тягу к разгульному образу жизни, и ваше общество меня от нее не исцелило.
— Нет, нет, выслушайте меня, Господи помилуй… Я просто счастлива, что вы больше не будете меня узнавать и со мной здороваться.
— Не могу сказать, что и я так уж счастлив.
— Вам это тоже пойдет на пользу. Вы себе даже не представляете, какой урон причиняете самому себе, когда здороваетесь со мной.
Он, оскорбленно:
— Ну, это уж моя забота.
— Но ваш вид… вы ведь стоите на одной ноге. Люди над вами смеются.
Жесткие складки ложатся на его лицо. Он бледнеет и хочет ответить. Но тут дверь распахивается, и на пороге возникает его дама.
— Ну, доложу я вам! — восклицает дама.
Протиснувшись мимо, буфетчица исчезает.
— Что же ты доложишь? — спрашивает он.
— Я, случайно, не помешала? Вино и две рюмки!
— А разве мы не вдвоем?
— Вино уже разлито по рюмкам — и вообще!..
— Ну да, пока ты придешь… Ты что, черт подери, не видишь, что пил я один?
— Знай я об этом, то и вовсе не пришла бы!
— Перестань молоть ерунду! Садись и пей!
— Нет уж, спасибо! Думаешь, я не знаю, что она бывшая твоя любовница? Ей, видно, опять приспичило, этой кобыле, и она подстерегла момент, когда меня нет рядом.
— Заткнись!
— Как тебе не стыдно? Приглашаешь на прогулку меня, а сам так себя ведешь!
Он, вероятно, решил заткнуть ей рот одним-единственным вопросом:
— Ты, никак, с Алексом не поладила?
Но его замысел потерпел неудачу.
— Кобыла долговязая! Она была обвенчана, но так и не побывала замужем. А тебя она вполне устраивала! Тьфу! Да будь я такая долговязая, я бы вообще удавилась!
— Ну, росту в тебе тоже хватает, моя дорогая! Вот твоя рюмка. Садись-ка лучше и давай…
— Нет! — взвизгнула она и ухватилась за ручку двери. — Я ухожу!
Пришлось удерживать ее силой, усаживать и целовать. Впрочем, особого труда это не представляло: она была маленькая, кругленькая и не такая уж неразумная, под конец даже сама ему помогала.
Они допили вино и почувствовали себя совсем недурно, разве что фармацевт был погружен в раздумья и к тому же стал какой-то сонный. Впрочем, он скоро оправился, так что навряд ли его раздумья были такими уж тяжкими. А вялым он, пожалуй, стал от вина.
— Я вовсе не о ней думаю, — сказал он, может быть, затем, чтобы возбудить подозрения в своей даме.
Но даму это нисколько не занимало. Она легла на второй диванчик и привела в порядок свои юбки.
Поскольку эти его слова не возымели действия, он завел разговор о мухах:
— Тут с потолка упала муха и, похоже, разбилась до смерти. Странный народ — это полудохлые мухи на кораблях. Они могут отдыхать в любой позе. Моя, к примеру, лежит на спинке и даже не пробует шелохнуться.
— Ты видишь мух? — спросила дама.
— Да, вижу. Думаю, это та самая, которую я прихлопнул, когда вошел, но не совсем попал. Да-да, я вижу мух.
И фармацевт, этот старый гусар, снова начал изображать личность глубокомысленную и мечтательную, чтобы предпринять новый заход. Плевать он хотел на эту муху, он более чем хладнокровен, и вообще голова у него занята другим. Выглядит он не так чтобы плохо, нос, правда, великоват, мохнатые русые брови и квадратный подбородок, но зато красивые голубые глаза и изящно очерченный рот. Волосы у него на редкость густые, и расчесывает он их только пальцами. Смущает его лишь то, что у него порой вываливается челюсть и ее приходится заталкивать на место языком.
— Ваше здоровье!
Он допивает остатки из бутылочки и спрашивает, не хочет ли она еще выпить. Нет? Когда он протягивает руку, чтобы запереть дверь, она вскакивает и снова ее открывает. Он запирает снова, она снова открывает.
— Да, — говорит он, — ты права, она и впрямь вымахала выше, чем надо. Но одного у нее не отнимешь: она хорошо сложена.
— Разве? Впрочем, тебе лучше знать. Значит, вот ты о ком все время думаешь!
— Да нет же! — И он изображает нежность и верность до смерти и все такое прочее. — Ты ведь знаешь, что, кроме тебя, у меня никого в жизни нет. Будь лапочкой! — И он запирает дверь.
Но она снова ее открывает.
Покидая пароход вместе со своей дамой, он имеет вид бледный и решительный. Встав на одну ножку перед буфетчицей, он еще раз приветствует ее.
Не только фармацевт с дамой предприняли небольшую прогулку на «Воробье», другие делают то же самое. Отличный корабль, тихие, удобные каюты. Осенью не сыщется более надежного приюта для вина и любви.
А еще люди ездят по своим делам. Пришла Ловиса Роландсен, пожелавшая навестить родственников в соседнем городке. С ней были пятеро из ее детей и муж, кузнец Тенгвальд. Но присутствие Тенгвальда не произвело на буфетчицу ни малейшего впечатления, на нее-то, которую он когда-то отверг, ну, как есть ни малейшего. Взгляд буфетчицы лишь задержался на кузнеце и его выводке, после чего она равнодушно ушла по своим делам.
После Рождества заявилась мать буфетчицы и тоже провела на борту несколько дней. Капитан по-дружески с ней разговаривал за столом, она сидела по правую руку от него, и он предоставлял ей право первой брать себе кушанье. Может, именно потому, что он все время держал Лоллу на расстоянии, ему захотелось теперь выказать ее матери как можно больше уважения и приязни. К тому же она и сама по себе была очень симпатичным и заслуживающим уважения человеком.
Он спросил ее про мужа.
— Спасибо, ему живется хорошо, он живет в городе, который называется Понта Дельгада. Вы там не бывали?
— Нет, я никогда не бывал на Азорах.
— Там все само растет, даже кофе и сахар и все остальное. Наверно, там и вправду хорошо.
— А домой он не собирается?
— Ну почему же, он пишет, что очень скоро приедет. Но вообще ему хорошо, он учит португальский язык и уже не отличается от тамошних людей. Работает он в гавани.
— А как вы сами, вам хорошо в этом домике на берегу?
— Да, спасибо, — отвечает она.
Она так признательна и добросердечна, и отошла от суеты, и уже не помнит про выходки своего мужа, и не думает о дурном.
Когда-то она тоже была молода, но теперь отупела.
XVIII
Буфетчица принялась доказывать капитану, что ему нужна новая форма. Самая мрачная часть зимы уже осталась позади, так что лучше не терять времени — скоро Пасха, когда всем понадобятся обновки.
