Н. И. Иванов в тандеме с М. В. Алексеевым провел победную «Галицийскую битву» в 1914 г.; намечавшийся значительный успех в Ченстоховско-Краковском сражении (осень 1914 г.) был сорван действиями Северо-Западного фронта под руководством Н. В. Рузского; в ходе «Горлицкого прорыва», осуществленного противником, не смог адекватно оценивать ситуацию и принимать кардинальные решения. Войска были вынуждены оставить Галицию, понесли большие потери; неудачное наступление на Стрыпе, проводившееся в декабре 1915 г.;
Н. В. Рузский – Лодзинская операция, общим положительным итогом которой фронт обязан действиям П. А. Плеве – командующему 5-й армией.;
М. В. Алексеев — профессионально проведенное стратегическое отступление войск Северо-Западного фронта, не позволившее окружить соединения и объединения фронта;
А. Н. Куропаткин – неудачное наступление в марте 1916 г. на Якобштадт, неудачное наступление на Бауск;
А. А. Брусилов – победное наступление в первой фазе летнего наступления Юго-Западного фронта 1916 г.;
А. Е. Эверт – неудачи в «Нарочском наступлении», в «Брусиловском наступлении».
Характеристика главнокомандующих
Представляется интересным рассмотреть качества личности семи главнокомандующих армиями фронта, т. к. подобный анализ может явиться ключом к пониманию побед или неудач в операциях, руководство которыми они осуществляли в ходе войны. Имели ли эти генералы необходимый запас духовно-нравственных свойств, знаний, умений, для того чтобы «волю к победе» претворить в «одержание победы»? Ведь именно совокупность свойств личности военачальника, его отношение к выполняемому делу, взаимодействие с другими начальниками всех уровней, поступки в отношении людей – оказывали иногда решающее влияние на события.
Анализируя характеристики исследуемых нами военачальников, следует отметить противоречивость мнений о большинстве из них, что, на наш взгляд, естественно. В процессе их жизнедеятельности приобретались и развивались качества, необходимые военному человеку, подвергались различным испытаниям свойства характера, претерпевали изменения их деловые качества, которые на разных этапах жизни фиксировались современниками.
В случае с Я. Г. Жилинским — картина предстает иная. Большая часть воспоминаний о нем однородна, имеет явно отрицательную окраску и представляет его весьма одиозной фигурой. Сослуживцы вспоминали, что внешне он выглядел как «…Суховатый, желтолицый, немного раскосый, седой и с седыми усами…». «…Лицо – цвета пергамента, черты лица – неподвижные…». Ю. М. Готье описал Я. Г. Жилинского следующим образом: «Сегодня познакомился с генералом Жилинским – одним из экс-помпадуров
[22]
военного типа: холодный и неприятный блеск глаз; что-то очень неприятное во всем выражении лица».
Наступление русской армии
В воспоминаниях А. С. Лукомского начальник Главного штаба остался властным, очень сухим и неприятным человеком, относящимся к делу с большим формализмом. Он не позволял тревожить себя служебными вопросами во внеслужебное время и ненавидел, когда его беспокоили. По словам князя П. Н. Енгалычева, при Я. Г. Жилинском в должности генерал-губернатора Варшавского военного округа, «… который ни во что не вмешивался…», в администрации «… все распалось».
Сослуживцы отмечали его чрезвычайную надменность и высокомерие: «…он был сух и резок, как может быть сух и резок только закоренелый бюрократ. Говорил со всеми свысока. Достаточно ему было услышать что-нибудь, в малейшей степени похожее на собственное мнение подчиненного, как он, не стесняясь, грубо его обрывал, оскорблял, подавляя всякое проявление самостоятельности… Он никогда не знал, что такое улыбка. Недаром в Генеральном штабе его звали “живым трупом”». Вместе с тем В. С. Трубецкой отмечал, что в домашней обстановке Я. Г. Жилинский был очень прост, обходителен.
Генерал-лейтенант А. Апухтин упоминал о подобных начальниках, считавших себя предназначенными исключительно к восприятию почестей, присущих не ему, а занимаемой им должности. В этой ситуации характер отношений с подчиненными сводился к нетерпимости, недоступности, к нанесению незаслуженных служебных оскорблений.
По этому поводу частично в «оправдание» Я. Г. Жилинского можно отметить следующее. Во второй половине XIX в. увеличился наплыв в армию так называемых «разночинцев», получавших впоследствии дворянство с занятием соответствующих должностей. Многим дворянам-офицерам это пришлось не по нраву. Так, например, генерал от инфантерии В. Е. Флуг с сожалением писал по поводу доступа в среду офицерства «разночинцев» и потере в этой связи офицерским корпусом «служилых» дворянских традиций. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов общий распространенный недостаток высшего командного состава того времени – грубость, граничившую с хамством, что также отмечал В. Е. Флуг.
Вполне вероятно предположить, что Я. Г. Жилинский, воспитанный в дворянской семье с твердыми устоявшимися традициями, обладавший дворянским званием по наследству, коренной гвардеец, что много значило в военной среде того времени, имевший общение с двором императора, занимавший высокие посты иерархической лестницы – свысока относился к офицерам, бывшим ниже его по положению. А уж к выходцам из простолюдинов, попадавшим в дворянские ряды не по социальному происхождению – тем более.
В этой связи можно привести интересную деталь, подтверждающую «величественное достоинство» Я. Г. Жилинского, подмеченную военным агентом А. А. Игнатьевым в Шантильи в 1915 г. на второй межсоюзнической конференции главнокомандующих. В процессе обсуждения военных вопросов Я. Г. Жилинскому не понравилась вольная поза одного из английских генералов, который сидел, закинув высоко ногу на ногу и подперев рукой подбородок. «Скажите этому хаму, сидящему напротив меня, чтобы он сел прилично», – прошептал он на ухо А. А. Игнатьеву. «Хамом» оказался начальник штаба английской армии генерал-лейтенант Вильсон!
Русские войска
Характерно, что высокомерие с равными себе и более низкими по своему социальному статусу людьми сочетались у Я. Г. Жилинского с удивлявшим многих раболепием перед власть предержащими. Даже видавшие виды придворные офицеры поражались двуличию Я. Г. Жилинского, говоря, что постепенно теряют веру в людей, видя «как они пресмыкаются перед Николаем и сильными мира этого, держа себя так гордо и надменно с равными и подчиненными…». Хотя чванство и высокомерие считалось в аристократическом кругу очень дурным тоном. О. С. Муравьева в этой связи приводит высказывания английского писателя и государственного деятеля Ф. Честерфильда и поэта В. А. Жуковского. Первый из них требовал от своего сына: «Если бы даже тебе пришлось беседовать с королем, ты должен держать себя столь же легко и непринужденно, как и с собственным камердинером». Второй рассуждал по этому же поводу следующим образом: «Не подвергайте тех, кто вас окружает, чему-либо такому, что может их унизить; вы их оскорбляете и удаляете от себя, и вы унижаете этим самих себя этими проявлениями ложного превосходства, которое должно заключаться не в том, чтобы давать чувствовать другим их ничтожество, но в том, чтобы внушить им вашим присутствием чувство вашего и их достоинства». Близость между собой приведенных высказываний-рекомендаций, которые давались в разных странах в разные столетия такими известными в Европе людьми, как Ф. Честерфильд и В. А. Жуковский, является знаком того, что речь идет об общепринятых в тот период в Европе нормах поведения.
