Начинаю всхлипывать. Ребенок, плачущий в темноте. Где вы, мама с папой? Она под землей, он развеян над океаном. А Вашинг…
Мысль о брате останавливает поток слез. Что бы он сделал на моем месте? Уж точно не стал бы сидеть и хлюпать носом.
Так, я в туннеле, в обе стороны идут рельсы. На шее на резинке болтается фонарь, поспешно натягиваю его на лоб, включаю. Хоть бы не разрядился! И хоть бы конфедераты убрались подальше.
Продолжаю идти в том направлении, куда бежал, стараясь держаться середины путей, на одинаковом расстоянии от стен. Конечно, так в меня легче попасть, зато ощущение центрированности помогает немного приглушить страх.
Минут десять просто топаю вперед и пытаюсь расшифровать загадочные цифры на путевых столбах. Интересно, где все поезда? Наверное, кто-то успел их спрятать в надежде, что однажды мир опять станет нормальным.
Неужели когда-то мы жили у всех на виду, налетали друг на друга в толпе, дышали одним воздухом, полагались на чье-то мнение? Теперь это кажется чудесным до неприличия.
Черные бетонные стены неожиданно уступают место белым плиткам; потрескавшийся кафель маслянисто блестит. Впереди станция! Метнувшись к стене, я пригибаюсь и на полусогнутых медленно иду дальше; разряженная винтовка бессмысленно выставлена вперед.
Синяя мозаика сообщает, что это «Рокфеллер-центр». Значит, я сделал крюк: на юг, на запад и опять на север. Крадусь дальше по унылым путям, пока на уровне глаз не появляется край платформы.
Что это? Какое-то движение в глубине, на лестнице, ведущей на улицу. Едва заметное изменение плотности окружающего мрака – но после многочасового блуждания в темноте мои глаза чувствительны даже к такой малости.
Торопливо гашу фонарь и запрыгиваю под узкий козырек, образованный выступающим краем платформы.
Медленные шаги, раз-два, раз-два, отчетливые. Один человек. Похоже, прочесывает станцию, что-то ищет. Или кого-то. Меня не заметил.
Изо всех сил вжимаюсь в стену. Мое укрытие можно увидеть, только если свеситься с платформы.
Слышу дыхание незнакомца. Осторожно берусь за рукоятку вакидзаси и тяну меч из ножен. Раздается шорох; мне он кажется раскатом грома.
Чужое дыхание замолкает.
Секунда следует за секундой, каждая длится час. Тишина. Только грохот моего сердца – бух, бух, – да стук капель с потолка.
Он услышал – иначе почему замер? Деваться мне некуда. Только выскочу из-под козырька, сразу поймают.
Шаги раздаются снова. Близко, почти у меня над головой, потом дальше, дальше. Где, где он сейчас?.. Смотрит сюда или отвернулся?..
Медленно и бесшумно начинаю подтягиваться на платформу; меч в зубах, как в пиратском боевике. Неловко получится, если меня убьют в таком виде. Наконец растягиваюсь лицом вниз на полу станции.
Незнакомец – невысокая фигура во мраке. Худые ноги, субтильное телосложение, прямоугольный пистолетный ствол.
Если действовать быстро и тихо, получится его взять. Я задерживаю дыхание, поднимаюсь и перехватываю меч правой рукой.
Человек резко оборачивается и наставляет на меня оружие.
Девчонка, вот это да! В темноте я принял ее за солдата конфедератов, и реальность повергает меня в ступор.
Стройная блондинка, к тому же, как подсказывает мой надоедливый мозг (вечно суется куда не просят), – красавица. Большие голубые глаза, четко очерченные губы. Полные округлые груди и плоский живот под порванной облегающей футболкой. Девушка дышит часто-часто – похоже, напугана не меньше меня.
Но хватит об этом. Я пойман, в грудь мне уперлась красная лазерная точка.
– Положи меч и винтовку, – приказывает она чистым уверенным голосом.
– Но…
– Что «но»? – огрызается блондинка.
– Но тогда я буду беззащитным.
– Хорошо соображаешь, – криво улыбается она. Ее лицо кажется знакомым. – Клади на пол.
Наклоняюсь и выполняю приказ. В голове мелькает волшебная картинка: я делаю невероятно ловкое движение, вакидзаси летит к девушке и пронзает ее насквозь. М-да, помечтай.
К тому же погубить такую красавицу почему-то кажется преступлением.
Душевные терзания ставят меня в очень невыгодное положение. Девушку нужно воспринимать как угрозу, как любого другого врага, но стряхнуть наваждение не получается.
Представляю, как возмутилась бы Донна.
– Сделай два шага вперед и остановись, – приказывает блондинка.
Подчиняюсь.
Мое оружие теперь сзади, а девушка по-прежнему далеко, в добрых трех метрах. Пробую подсчитать, сколько выстрелов она успеет сделать, пока я до нее добегу. Много.
Она внимательно осматривает меня с ног до головы.
– Ну, – не выдерживаю я. – Делай, что собиралась.
– Где остальные? – спрашивает блондинка.
– Какие остальные?
– Не гони! Я знаю, с тобой было еще четверо. Две телки… – Она обрывает сама себя. – Две девушки и два парня. Еще Крот. Где они прячутся? – Она кричит в темноту за моей спиной: – Только дернетесь, я его убью!
– Мы разделились.
– Не повезло им.
– Повезло больше, чем мне, – возражаю я.
– Не-а. Наоборот. – Девушка сдувает с глаз волосы. – Ладно. Давай договариваться.
– А?
– Я спасаю твою шкуру от своих – от конфедератов. Взамен ты принимаешь меня в ваш клан.
– И что это будет за клан? – осторожно интересуюсь я.
– На Вашингтон-сквер, естественно.
– Откуда ты знаешь? – Вопрос повисает в воздухе, и я добавляю: – Не могу обещать.
– Почему? Я думала, ты у них главный.
Наконец я ее узнал. Она была с конфедератами, когда те явились к нам со свиньей. Это та самая девушка, которую Скуластый призывал рассказать, как классно живется в их вотчине.
Слева над губой у нее действительно синяк, который тогда прятался под тональным кремом.
– Ты что делаешь? – спрашивает вдруг блондинка.
– В смысле?
– Пялишься на меня? Зацениваешь?
– Нет! – возмущаюсь я.
Дурацкий вопрос в такой ситуации. К тому же заценивал я ее не только что, а чуть раньше.
– Господи, – вздыхает она. – Мальчишки…
Красная точка на мгновенье с меня спрыгивает, и я делаю рывок. Валю красотку на пол – выстрелить она не успевает, – и хватаю за руку. Отберу оружие и сбегу, попробую отыскать своих.
Она обвивает меня ногой, заезжает локтем в горло и бьет головой в нос. В глазах вспыхивает жгучая боль, в ушах раздается хруст. Но ее запястья я не выпускаю, и девица нажимает спусковой крючок на пистолете. Пули летят в темноту. Держу ее, держу крепко.
