— Ничего… я так. Карма у вас плохая. Надо вам менять место жительства. Киев для жизни не всем подходит.
— Что такое карма и этот… как его… астрал? — спросил Петря, который всегда отличался любознательностью.
— Долго объяснять… — буркнул Овдоким. — Да и поймете ли? Плохи ваши дела, молодцы.
— Не каркай, — ответил Шнырь, успокаиваясь. — У кого они сейчас хороши? Война… Вон сколько народу погибло. А за что?
— Вопрос чисто риторический, — сказал Овдоким. — Некоторые философы считают, что войны — это движитель прогресса. Возможно. Хотя я не сторонник этой теории. А вот как быть с бунтом?
— При чем здесь бунт? — удивился Васька.
— А притом, что он назревает. Как нарыв — вот-вот прорвет.
— Напугал мужик бабу своим дрыном… — Шнырь скептически ухмыльнулся. — Пригонят казачков, те помашут нагайками да шашками, и все будет, как в девятьсот пятом. Кого — в кутузку, кого — на каторгу, а кому… царствие небесное-е-е… — пропел он фальцетом, как пьяный дьячок.
— Слаб ты на голову, Василий, — с осуждением и некоторым сожалением сказал Овдоким. — Ох, слаб. Только без обид. Дальше своего носа не видишь. Смута на Расею надвигается — страшная, кровавая и беспощадная. Почище войны будет. Никакие казачки не помогут.
— Это ты где вычитал, в своих умных книгах? — с иронией спросил Шнырь.
— А мне и читать ничего не надо. У меня все здесь… — Овдоким постучал заскорузлым пальцем по лбу. — Глаза закрою и вижу движущиеся живые картинки. Будто сам там нахожусь. Как в синематографе. Ночами не сплю… страшно мне, Василий.
— Тебе-то чего бояться? Никто на твою землянку не позарится.
— Так-то оно так… Да вот людей жалко.
— А они тебя пожалеют? — фыркнул Васька. — Как же, держи карман шире… Своя рубаха ближе к телу, вот что исповедуют твои люди.
— Не суди их строго, Василий, — сурово сказал Овдоким. — Такова наша природа. Эгоизм у человека не от моральной испорченности, а совсем по другой причине, которая называется продолжением рода. В этом вопросе сентиментов не может быть. Свое — это свое, а наше — это как придется, как кому повезет.
— Мудрено говоришь… — Васька скептически ухмыльнулся. — На вот кусок мясца, закуси. А мы с Петрей выпьем — и на боковую. Поздно уже. Завтра дел невпроворот…
Овдоким посмотрел на него с сожалением, хотел что-то сказать, но сдержался. Все разом умолкли, и удивительно прекрасная украинская ночь наполнила их души негой и непонятным томлением.
Со склона, где Овдоким вырыл себе землянку, был виден могучий Днепр. Он казался ясным серебром, которое рассыпали на широком шляху крымчаки, возвращавшиеся домой из набега на Украину. Полная луна наконец освободилась из плена туч и воссияла посреди небесного купола. Казалось, что эта мирная идиллия будет длиться вечность.
Глава 14
2007 год. Китаевская пустынь
Игнатий Прокопович предупредил:
— Ты тилько не езжай через центр.
— Это почему? — полюбопытствовал Глеб.
— А у нас там очередная майданная революция… шоб им не было ни дна, ни покрышкы тем халамидникам.
— Опять «оранжевая»?
— Мы уже совсем запутались. Помаранчевые, розовые, голубые, красные, серо-буро-малиновые… цилый букет. Як у меня в саду на клумбе.
— Понял. Не скрою, я хотел увидеть Крещатик. Но коли так…
— Чого там дывыться? Революционеры зробылы с него купу гною. Кругом мусор, усё заплевано, стыдно глядеть. Когда такое было? Краще в Днепре искупайся. Вода — як шелк.
— А что, тоже идея. Ну, бывайте, я поехал.
— Ты там, ежля чего, звони мне по мобилке. Бо шось мэни не наравыться твой настрой.
— Почему?
— Ты якыйсь загадочный. А зная твоего батьку, могу представить, шо у тебя на уми.
— И что же?
— Та вы ж оба башибузуки. Не зобижайся. Усё время шукаете себе приключений на отэ мисце, откуда ноги растуть. Хотив спросыть, шо ты удумав, так все равно ж збрешеш.
Глеб рассмеялся.
— Дядя Гнат, что-то вы в последнее время стали очень подозрительными. Уж не думаете ли, что я засланный казачок? Ну, чтобы помочь пророссийским силам на Украине взять верх.
— А хто тебя знает… — буркнул Игнатий Прокопович.
— Все понятно. Значит, вы за «оранжевых». Даю вам честное слово, что ваши политические игрища мне до лампочки. У нас, в России, и своих хватает. Правда, мы еще ваших «высот» не достигли. Тут вы нас обскакали.
— Мы за колхоз, тилько не в нашем селе. Дались вам, москалям, те «оранжевые». Люды як люды…
Чувствуя, что дядька Гнат начал заводиться и вот-вот сядет на своего любимого конька — политическую дискуссию, Глеб буквально запрыгнул в салон «волжанки» и дал по газам. Он уже знал, что если начать с Игнатием Прокоповичем спорить, то можно до вечера простоять возле ворот и заработать себе ларингит от перенапряжения голосовых связок.
До Китаевской пустыни Глеб добрался без особых проблем. На удивление его не остановил ни один сотрудник украинской автоинспекции, которая называлась ДАI, что очень ассоциировалось с кратким и емким словом, первым в словаре мздоимцев, — «ДАЙ».
Наверное, далеко не новая «Волга» не внушала сотрудникам автоинспекции больших надежд на хороший навар. И то верно — что возьмешь с голодранца, который не в состоянии купить даже подержанную импортную тачку? Все-таки осталась в нашем славянском народе капля справедливости, подумал Глеб. Если уж менты стали снисходительны к простому люду, значит, не все еще потеряно.
Проехав с полкилометра вверх по Китаевской улице, Глеб наконец очутился на возвышенности, откуда хорошо просматривались окрестные «горы» — крутобокие холмы-останцы, покрытые редколесьем, и сам монастырь. Тихомиров-младший хорошо изучил план монастырского подворья и успел немного покопаться в исторических материалах по Китаевской пустыни, поэтому знал, что холмы хранят на себе следы многих древних культур: курганы, оборонительные валы, площадку, на которой, как предполагают, находилось языческое святилище…
Пустынь напоминала мыс. Под холмами, в бывшем русле небольшой речушки, монахи старинного монастыря обустроили каскад прудов. Они отражали пронзительно-голубое небо и казались сусальной картинкой с цветной старинной открытки. А за прудами, на возвышенности, радовал взгляд белизной стен и пятью зелеными куполами Свято-Троицкий храм, окруженный меньшими церквами и зданиями.
Слева и справа от дороги — строения; наверное, раньше они были частью монастыря. Там же находится институт садоводства. (Это Глеб вычитал в путеводителе по «Киевскому Афону», как иногда называют Китаево.) На его территории посреди клумб видны старинные надгробия.
Слева от центрального входа — небольшое церковное здание. Строения института старинные, в них угадываются бывшие кельи монахов. За центральными воротами — пустырь. Там когда-то стояла старинная колокольня, разрушенная в тридцатых годах прошлого столетия.
