Вокруг стояло еще с полдюжины столов. Все они были заняты. Время от времени из-за плетеной двери таверны выходил хозяин, чтобы принести своим гостям еще чарку эля или тыквенного вина.
Жители Беркена любили эти предзакатные часы, когда на улицах зажигаются первые фонари, а высоко в небе, словно их далекое отражение, загораются робкие еще звезды.
Легкий ветерок набегал из Леса, принося с собой аромат цветущих растений и сладких плодов. Горожане усаживались на деревянные лавки, угощаясь некрепким вином да элем, обсуждали события прошедшего дня.
А на сей раз у них имелось множество тем для обсуждения. Перебивая друг друга, обыватели судачили по поводу посольства в Своркмиддл, которое закончилось так неожиданно.
Люди замолкали только затем, чтобы сделать добрый глоток из своей кружки. Создавалось впечатление, что чуть ли не весь Беркен присутствовал тогда на лесной дороге, и каждый мнил себя главным свидетелем произошедшего.
Настроение толпы переменчиво, как симпатии ветреницы. Те, кто еще несколько часов назад призывал к жестокой расправе над сворками, теперь от всей души подсмеивались над стариком Дархмом.
– Совсем выжил из ума, бедняга, – говорил толстый купец, устроившийся за соседним столиком. – Это ж надо, выдумал сворков в чем-то обвинять. А я вот уже одиннадцать лет как с ними дела веду. И ничего со мной не случалось.
Сказав это, толстяк разразился снисходительным смехом.
«Старый дурак», – думал Райлин.
Молодой человек с рождения привык лицемерить. Поэтому никто из присутствующих не смог бы догадаться о его истинных чувствах.
«Позволил посадить себя в такую калошу. И кому дал себя перехитрить? Кучке тупых сворков».
– А вот я видел, – волновался седой человек с мозолистыми руками ремесленника, – как старикан-то этот так руками махал, когда говорить пытался… Бульк…
Последний звук был вызван обильным глотком эля.
– … Так махал, что кулем и свалился с экипажа. Да прямо в тину. То-то, я вам доложу, было зрелище…
Новая придумка, не имевшая ничего общего с действительностью, воодушевила собравшихся. Каждый спешил поучаствовать в разговоре. И всяк выдумывал все новые, более яркие подробности, якобы виденные «собственными глазами».
«Старый, безмозглый болтун, – думал Райлин. – Что он теперь станет делать? Ведь опозорился перед всем городом. Никто его теперь и слушать не станет, после такого афронта».
Райлин ошибался. Он привык мерить жизнь эмоциями и разумом. Но старость живет по иным законам. Уважение, – которое испытывали фермеры к Карайе Дархму, было слишком велико. Человек его возраста, его положения может позволить себе и ошибки, и промахи.
И хотя коварные планы не увенчались успехом, он не был ни повержен, ни даже поколеблен, как казалось сейчас Райлину.
«Да и я тоже хорош, – негодовал молодой человек. – Знал же, что нельзя связываться со стариками. У него там, глядишь, и мозги давно в голове высохли. Как чернослив. А он все думать пытается».
Он мрачно смотрел на людей, окружавших его. Мало-помалу маска безразличия сползала с его лица.
«А ведь когда-то я был лидером, принимал решения. Все подчинялись мне. Мы делали то, что считали нужным. А теперь? Стал лакеем у старого сумасшедшего».
Мысли Райлина сильно отличались от тех, что владели им днем раньше. Да, предводитель очистителей по-прежнему оставался в центре событий, которые обещали изменить историю Золотого леса. Но вот героем он более не был. Ему казалось, что он попал в центр разрушительного урагана, какие иногда налетали на Лес в период дождей. Райлина бросало из стороны в сторону, хлестало по лицу, он падал – и был совершенно бессилен что-то предпринять.
После неудачи с городом сворков Карайа Дархм еще сильнее нуждался в своем юном помощнике.
Но молодежь слишком горяча. Она чрезмерно радуется успехам, а потерпев неудачу, впадает в отчаяние. К счастью, молодость скоро проходит. Тогда жизнь становится серой, и мало что способно по-настоящему взволновать человека.
Райлина сейчас мог вывести из себя любой пустяк. И когда кто-то в серой неприметной одежде подошел к нему и тронул за руку, молодой человек едва не закричал от страха.
На мгновение ему почудилось, что их планы раскрыты. Собрание лендлордов вынесло приговор, и сейчас Райлина отволокут в темницу.
Обернувшись, молодой человек узнал подошедшего. Это был один из слуг Карайи Дархма.
Он сунул в руку Райлину маленький свиток, коротко поклонился и исчез. Райлин непослушными пальцами развернул свиток.
«Встретимся у городских ворот», – было написано там.
Райлин был слишком взволнован, чтобы заметить – старик не подписался. Не нашлось на свитке и фамильной печати Дархмов, да и почерк был изменен.
Председатель не хотел, чтобы, попав в чужие руки, этот документ мог обернуться против него.
Наскоро допив эль и бросив на стол несколько монет, Райлин встал и направился в сторону ворот.
«Вот ведь старый, трухлявый пень, – думал он. – Мозгов не хватило, чтобы время рассчитать. А если я не успею к закрытию ворот? Что мне, сквозь петельную
щель пролазить?»
Но в глубине души молодой человек радовался. Старик не забыл его, да и, похоже, от планов своих тоже не отказался.
17
Карайа Дархм ждал своего помощника не там, где было условлено. Он не хотел, чтобы их видели вместе. К тому же председателю мало улыбалась перспектива стоять возле городской стены.
Увидев его, люди украдкой стали бы перешептываться, вспоминая о недавнем провале. Однако главная причина все же была иной. Ему нужно было подумать.
Карайа сидел в глубине закрытого экипажа. На дверцах кареты не было ни родового герба, ни даже украшений. Случайный прохожий не смог бы угадать, кто сидит за занавешенными окнами.
Старик велел остановить экипаж на небольшом расстоянии от ворот, но на боковой дороге, которой редко пользовались в это время суток. Трое охранников сопровождали Дархма.
Пальцем, затянутым в перчатку, Дархм отодвинул занавеску. Через узкую щель в оконце он мог видеть, как из ворот вышел Райлин.
Молодой человек держал руки в карманах и нетерпеливо вытягивал шею. Тело его подрагивало от напряжения. «Если никого не увижу, – говорил весь его вид, – сразу же уйду и искать по углам не стану».
Карайа коротко ударил в стенку кареты согнутым пальцем. Для опытного, доверенного слуги не требовалось иного приказа. Один из охранников тронулся с места и побежал к Райлину.
Повертев головой, молодой человек увидел крытую карету и пренебрежительно поморщился.
Слуга побежал обратно, Райлин последовал за ним. Однако он не спешил и даже шел нарочито медленно, желая показать – раз я тебе так нужен, старик, то и подождешь,
