— У них все в порядке потом! А было не все в порядке. Мне их жалко, когда у них все не в порядке, — объясняю я.
Выплакав свой ужас, я успокаиваюсь.
— Ребенок очень впечатлительный, — говорит Танюся. — Нечего ребенку всякие ужасы смотреть. Пусть подрастет еще.
Как мы гуляем
Все то время, что мы не спим, не сидим на уроках в школе и не делаем домашние задания, мы гуляем.
Гулять — это наше святое законное право: дети должны как можно больше находиться на воздухе. Детям необходимы подвижные игры. Иначе они не вырастут здоровыми. Вот и все. И говорить больше не о чем.
— Га-ля! Га-ля! Ты выйдешь?
Это подружки снизу кричат. Надо открыть окно и крикнуть на весь двор:
— Иду!
Я бегу по ступенькам, скачу через две, а иногда получается и через три перепрыгнуть. Но через три — это летом, это когда не в пальто или в шубе. В руке у меня зажата битка для классиков, а талия обмотана прыгалками. В кармане мелок (а иногда — о счастье — даже цветные мелки).
Мы расчерчиваем на асфальте домик для классиков. Десять клеток. Самое простое: из первой клетки до последней на одной ножке, подталкивая битку, проскакать, ни разу не покачнувшись и не послав биту в другой квадрат. Это легко, если годами тренируешься. Есть классики без биты. Двумя ногами прыгаешь в Первую и десятую клетки. Потом, подпрыгнув с поворотом, оказываешься на Второй и Восьмой. Так допрыгиваешь до Пятой и Шестой. Оттуда — зигзагом.
Вариантов — множество. Они не надоедают. Но есть и еще десятки развлечений. Самое любимое: прыгалки. Для них нужна длинная и толстая веревка. Две девочки крутят.
— Раз, два, три… Прыг!
Впрыгиваешь… Главное — не сбиться, не запутаться.
Веревка крутится все быстрее, быстрее…
— Раз, два, три…
И вот к тебе впрыгивает подружка.
Это уже посложнее. Главное — слаженность. Если кто-то сбился, уступаешь место другим, кто ждет своей минуты рядом.
Есть еще салки, жмурки, есть игры «по книгам»: берешь за основу какой-то сюжет, распределяешь роли, а дальше импровизация, фантазия…
Дочки-матери, магазин…
Иногда, набегавшись, мы садимся на лавку у песочницы и играем в города: надо быстро, без раздумий, назвать город на ту букву, на которую заканчивается предыдущий:
— Москва — Амстердам — Магадан — Нью-Йорк — Караганда…
Тут мне нет равных, с моими-то географическими познаниями!
Есть и любимые сезонные игры.
Весной пускаем кораблики по ручьям. Кораблики делаем из скорлупы грецких орехов, из пробок — кто во что горазд. Я стараюсь, потому что уверена: кораблик мой по ручью поплывет в реку, из реки — в море, из моря — в океан… Пока плывет мой кораблик. Без меня… Но когда-нибудь…
Самые исступленные гуляния происходят почему-то зимой. Мы, в шубах, шапках, валенках, шароварах с начесом, часами скатываемся с ледяной горки. Стоя, сидя на картонке, просто на попе… Как у кого получается. Залезть — скатиться, залезть — скатиться. Вот и весь смысл игры.
Но — запах снега! Азарт! Ощущение жары на морозе!!!
Темнеет рано. Мы темноты не замечаем. У нас полно сил и желания скатываться, скатываться, хоть всю ночь.
Но вот из окон:
— Лена! Домой!
— Витя! Домой!
— Галя! Домой!
Дома начинается ужас. Оказывается, руки мои заледенели до полного окоченения. Как это я не заметила?
— Вся мокрая! — ужасается Танюся. — Подумать только! Вся мокрая насквозь!!! Как завтра в школу пойдешь?
Это все ерунда. Главное: мои синие руки начинают болеть. Ноют ужасно. Я бегу в ванную, чтобы подержать руки под теплой водой.
— Не мочи! Это вредно! Растирай сухим шерстяным платком, — велит Стелла.
Но я никогда не слушаюсь. Бегу к воде. Включаю воду. Сую руки под кран.
— Ойййй! Больно!!!! Ойййй!
Каждый раз одно и то же…
Изо дня в день. Из года в год.
Кажется, никогда не кончится это счастье. Ну, разве что — после зимы наступит весна. Потом лето… Осень…
А мы все будем бегать друг за другом, скатываться с горки, пускать свои кораблики в далекое плавание и скакать по расчерченным квадратикам…
Моя настоящая первая учительница
Когда мы переехали, я пошла в новую школу. У меня появилась самая лучшая учительница, о какой только можно было мечтать! Вот ее-то я и считаю Первой учительницей.
Наталья Николаевна Овчинникова. Благодаря ей школа стала для меня большой радостью. На целых три года: второй, третий и четвертый класс. Три года детской жизни — это огромный срок. С Натальей Николаевной нам повезло.
Только сейчас удивляюсь, не могу себе поверить: ей было 19 лет, она только закончила педагогическое училище, когда ей вручили наш класс. Но сколько же всего она знала! Сколько умела! И каким терпением и пониманием детей была одарена!
Она привлекала красотой: голубоглазая, светловолосая — ярко выраженный славянский тип внешности, она наделена была ровным характером — за три года она только один раз повысила на нас голос, и то за дело!
Она никогда не пугала, никогда не ругала. Она учила. И подавала нам пример во всем.
Дети пришли в класс разные. Сразу было видно, кто любимый ребенок, о ком заботятся, а кто — просто случайный человек на свете. Случайных было гораздо меньше, но они несли в себе что-то очень особенное, неспокойное, стихийное. Был мальчик Коля Ф. — вечно чумазый и вечно голодный. Наталья Николаевна, ни слова упрека не говоря, вела его умываться, причесывала специальной Колиной расческой, которая лежала в ящике ее учительского стола. Была девочка, Таня К., умевшая виртуозно выражаться словами, значение которых не понимал у нас никто. Наталья Николаевна заплетала ей косички, о чем-то тихо с ней говорила… Таня менялась… Рядом с учительницей она выглядела ребенком, а не развязной теткой, какой казалась в первые дни сентября…
Моя учительница — ровесница моей Женечки… Удивительное поколение рожденных в год начала Великой Отечественной. Не только солдаты, вернувшиеся с фронта, казались наделенными особой благодатью. Дети, выжившие в ту войну, были особенными. Наверное, не все… Наверное, это опять же мое особое везение. Воспоминания о Наталье Николаевне и сейчас заставляют меня улыбаться…
«Воровка!»
Странная история. Мы жили в одном доме, учились в одном классе.
Девочка Лена…
Она оставила в моей жизни неизгладимый след.
Мама ее предварительно познакомилась с одноклассниками дочери. Видимо, решала, с кем можно дружить ребенку, а с кем — нет. Лене не разрешалось ходить в гости к подружкам. К ней приходить было можно. Это, видимо, считалось безопаснее: игры под наблюдением старших.
