Ларидка была хорошей подругой, миролюбивой, доброй, к тому же интересной собеседницей. Время на Круглом озере мы проводили весело. Кубинцы в любую свободную минуту пели — у них всегда были с собой их музыкальные инструменты: гитары, барабаны… Мы наслаждались их музыкой, учили слова, подпевали…
У меня появился поклонник. Один из самых успешных студентов, по имени Балоиз. Он обладал огромным упорством и быстро научился говорить по-русски. И с тем же упорством он показывал мне свои чувства, которые мне, безусловно, льстили, но до которых я не доросла.
Однажды Балоиз встал рано утром, еще до побудки, побежал в поле, нарвал ромашек и васильков (там неподалеку имелся удивительный луг, заросший полевыми цветами, возле которого можно было стоять часами, любуясь ими — нигде потом не видела подобной красоты). И вот с огромным ярким букетом, на виду у всей своей группы, встретил меня у крылечка старательный кубинский слушатель, когда я, умывшись, спустилась, чтобы идти завтракать. Он торжественно вручил мне цветы. Я смутилась. Спрятала лицо, делая вид, что наслаждаюсь ароматом васильков.
Балоиз с гордой улыбкой смотрел на меня.
— Воняют? — спросил он, желая блеснуть новым для себя словом на русском.
Я хохотала, как сумасшедшая.
— Я неправильно сказал? — недоумевал парень.
У меня не получалось успокоиться и объяснить, что не так. Я вспоминала его романтическую интонацию, само слово… Смех накатывал…
«Вот вы тут радуетесь, а Никиту Сергеевича…»
Октябрь 1964-го. Мне вот-вот исполнится четырнадцать лет. Тетя Стелла возвращается с работы и удивленно рассказывает:
— Иду сейчас к дому, а навстречу подвыпивший субъект. На ногах держится, но пошатывается. И знаете, что он мне сказал? «Вот вы тут, — говорит, — радуетесь, а Никиту Сергеевича сняли!» Что за бред? Неужели сняли?
Все удивились, включили телевизор. Никаких новостей. То есть — новости, как обычно: ударный труд ударных бригад, то да сё… Но про Никиту Сергеевича — ни слова.
— Болтал чушь спьяну, — определяет Стелла, — хотя… кто его знает… подождем.
И надо же! На следующий день — правда: объявили-таки, что сняли Никиту Сергеевича! За волюнтаризм.
Во какое слово — неслыханное! Знать бы, что оно значит…
И еще интересно — откуда тот пьяный дядька раньше всех узнал?
Про волюнтаризм мне объяснили: слишком своевольничал.
А про пьяного на улице — до сих пор не пойму. Наверное, потому так и запомнилось.
Начиналось другое время… А жизнь шла пока по-старому.
Мы остаемся одни
Хотя изменения в нашей жизни были — и еще какие. Но они не зависели от решения партии и правительства.
Женечка вышла замуж! Мне было тринадцать лет, когда это произошло. Я очень радовалась! Женечка и ее муж пока еще учились в МИИТе, но тогда принято было рано создавать семьи. Они стали жить у нас. Опять же: никому и в голову не приходило снимать жилье и жить отдельно от родителей. Вопрос обычно заключался только в том, у каких родителей будут жить новобрачные. Да и он решался легко: конечно, у тех, у кого квартира больше. Так мы и зажили.
В августе 1964-го родилась Сонечка, моя дорогая племянница. Женечка писала диплом, мы все, кто когда мог, сидели с нашим дорогим ребенком-радостью дома.
Анечка наша металась и помогала больше всех. Она стала нервозная, дерганая.
У меня с ней складывались странные отношения, именно когда я стала подростком. Она была человеком удивительным: заботливым до самоотречения. Но самоотречение, видимо, даром никому не проходит…
В какой-то момент нервозность ее и усталость стали выплескиваться наружу. Она говорила резкости, ссорилась с тем, кто попадал под ее настроение. Причем настроение могло проявиться внезапно, среди ясной, солнечной погоды вдруг набегала грозовая туча, громыхала, сверкала молния… А потом опять все тихо и мирно, только если эта молния попала в тебя, ты как-то долго приходишь в себя, спрашивая у неба: «А что это было-то?»
Приведу примеры из тех, что помню.
Женечкину свадьбу праздновали в ресторане «Прага». Гостей позвали человек сто! Свадьбу устроили красивую и веселую. Женечка выглядела изумительно, сияла своей яркой красотой. Много было хлопот, праздничной суеты, гора подарков громоздилась в зале… Танцы, поздравления. По такому случаю приехал и мой папочка. Мы сидели рядом и радовались друг другу. Что может омрачить настроение в такой замечательный вечер?
И вот мы вернулись домой. Гостей — видимо-невидимо! Уложили всех, куда могли — и на полу даже. В гостиницы тогда никто и не пытался попасть — невозможно. Папа перед сном зашел на кухню, попить воды. Я, конечно, потащилась за ним. А там Аня цветы расставляет в вазы. Папа ушел, а я осталась ей помогать. И вот она мечтательно и довольно произносит:
— Ах, какая была свадьба! Прекрасно все устроили!
Я, радуясь, киваю, соглашаюсь.
— А у тебя такой никогда не будет, — продолжает вдруг Аня ожесточенно.
Я в ступоре. За что? Почему вдруг?
— Ну и не надо, — говорю я.
— Тебе лишь бы сгрубить. Тебе слово — ты десять, — словно предлагая раскрутить ссору, начинает Аня.
Я молча ухожу. Говорю Танюсе об Анином пророчестве.
— Не обращай внимания, она устала, плохо себя чувствует, — успокаивает меня Танечка.
Я на Аню не обижалась. Просто не могла — и все. Я помнила всю ее заботу — искреннюю, неустанную — и не могла поэтому обижаться. Но — в ступор впадала. Как-то страшно вдруг звучало: «У тебя… никогда…»
Кстати, она оказалась права. Не было у меня такой прекрасной свадьбы, такого количества гостей… Мне некому было все это устраивать. Так уж сложилось. Ну да ладно…
Или вот еще: Женечка получила диплом о высшем образовании. Все в ее жизни складывается вовремя и правильно: муж, дочка, диплом. Мы отмечаем это знаменательное событие. И вот я слышу от Ани:
— А тебе института не видать как своих ушей.
У меня опять ступор. Ничего себе — путевка в жизнь! И почему «не видать»? Я учусь хорошо, по русскому и литературе побеждаю даже на олимпиадах. Мои сочинения по школьному радио читают, как образцовые. Что во мне не так?
— В лучшем случае — техникум! — определяет Аня злорадно.
— И пусть. И что? На завод пойду работать, — отвечаю я. — На завод-то возьмут меня?
— Выше техникума не прыгнешь! — подтверждает Аня свою догадку о моем будущем.
И опять же — никакой обиды у меня не возникло. Просто — ах! Удивление! Чего это она? Что я не так сделала?
Она, кстати, никогда не была придирчивой, вредной… А тут вдруг накатывало на нее…
К счастью, в этом вопросе Аня промахнулась: и институт я закончила, и аспирантуру, и диссертацию защитила. Не все пророчества сбываются! Бывает, везет человеку, и все происходит не как напророчили, а как он сам своей жизнью распорядится…
