— Я принесу! — устремляюсь я.
— Нет, пусть Лев, — сердито велит Роман Владимирович.
— Нет, я! — настаиваю я.
— Она найдет! — говорит Левка.
— Она останется здесь! — раздраженно заявляет хозяин.
Он хватает меня за руку, стараясь усадить на диван рядом с собой.
— Так вы чего хотите? С Галей рядом посидеть или фото показать? — напрямую спрашивает Левка.
Он, кстати, хватает меня за другую руку, не давая усадить меня.
Хватка Романа Владимировича поражает своей силой. Но я сопротивляюсь, к тому же Левка молод, крепок… Он буквально оттаскивает меня и заслоняет собой.
При этом все происходит в рамках какой-то абсурдной вежливости… Мы с Левкой боимся обидеть несчастного…
Выбегаем в прихожую, торопливо одеваемся…
— Приятно было познакомиться, Лев, — прощается Роман Владимирович. — Галя, я забыл… Мне нужны яблоки… Привези мне яблок…
— Ничего себе старичок! — удивляется Левка. — А я поначалу и не поверил тебе! Ну что? завтра яблоки ему повезем?
— Нет. С меня хватит… Яблоки пусть ему тимуровцы носят…
— Ну кто бы мог подумать! Такой приличный человек! — сокрушалась Танюся…
Половой вопрос
Надо сказать, что никто и никак нас в вопросе отношения полов не просвещал. Мы не знали ничего. Во втором классе девочка (та самая, что назвала меня воровкой), поделилась тайной: ей двоюродная сестра, которая была уже совсем взрослая, училась в пятом классе, рассказала, откуда берутся дети. Информация звучала так. Муж с женой (обязательно муж с женой) решают завести ребенка. Зовут медсестру (или врача), та (тот) засовывает мужское «переднее место» (так она деликатно назвала) в женское «переднее место». После этого у женщины в животе получается ребенок, он растет, потом рождается. Как? Это и пятикласснице было не совсем понятно. Скорее всего, разрезают живот, вынимают ребенка.
Мы пришли в ужас. Не верить авторитету пятиклассницы не получалось. Но и верить! Нет! Уму непостижимо! Это невозможно представить, весь этот стыд. Эта медсестра, эти безумные муж с женой… Потом разрезание живота…
— И что? Ты думаешь, твои мама и папа — тоже так? — спросила я подружку.
— Ну, наверное, — ответила та брезгливо.
— Ну, знаешь… Они на таких не похожи…
— Если и они т а к, я не смогу на них даже смотреть, — задумчиво сказала моя собеседница.
В общем, на том этапе мы постарались забыть этот кошмар.
Потом как-то это трансформировалось… То ли мы с мыслью свыклись, то ли что-то еще добавилось, но мы постепенно убеждались, что, видимо, все так и есть. И — даже — без врача и медсестры.
Так мы дожили до старших классов, мало что соображая и понимая в вопросах отношений мужчины и женщины. Я даже думала, будучи вполне взрослой на вид девицей, что дети могут возникнуть от поцелуев. Ну, не от таких, невинных, в щечку, а от настоящих…
Ведь информацию почерпнуть было неоткуда. В фильмах — целовались (ну, даже не то чтобы целовались, а обозначали поцелуй… потом объятие, наплыв…)… А потом вдруг начинал орать младенец. Что еще думать?
Какие-то тем не менее неясные слухи доходили. Находились более искушенные подруги, которым что-то кто-то рассказывал, они передавали… Что-то туманно вычитывали из художественной литературы…
И вдруг — открытие. Я, роясь у нас дома в книгах, нашла где-то на дальней полке старую-престарую книгу, фолиант 1907 года издания. Называлась она «Половой вопрос. Естественно исторический, психологический и социологический этюд, предназначающийся для образованных читателей». Автор — Август Форель, авторитетный швейцарский профессор.
Было мне уже к тому времени шестнадцать годков.
Я немедленно позвала подругу (она жила в соседнем подъезде), и мы принялись читать, приходя в ужас от словосочетания «половой акт»:
«По наступленiи соотвhтственнаго душевнаго и чувственнаго возбужденiя въ мужчине и минованiи возможнаго со стороны женщины сопротивленiя, мужчина вводитъ свой эрегированный членъ въ женское влагалище…»
Мы и тут мало что поняли. Но сильное впечатление произвело упоминание о «возможном сопротивлении со стороны женщины». То есть — «половому акту» полагалось сопротивляться! Уже кое-что! И, кстати, спасибо профессору за эту деталь. Это от многого уберегало впоследствии.
И еще один абзац впечатлил нас на долгие годы: «Замhчательно психологическое дhйствiе контраста, наступающее послh совокупленiя подъ влiянiем старыхъ инстинктивныхъ нервныхъ автоматизмовъ. Въ начале полового влеченiя обонятельныя ощущенiя, прикосновенiе, движенiя, взоры, словом, все, имhющее отношенiе къ другому полу, дhйствуетъ въ высшей степени привлекающимъ и возбуждающимъ образомъ, въ смыслh сладострастного экстаза, который подавляетъ все остальное и заставляетъ видhть въ данной минутh чуть ли не конечную цhль всей жизни. Очень скоро по совершенiи полового акта все это исчезаетъ и разлетается какъ сонъ. То, что за минуту казалось предметомъ величайшаго вожделенiя, теперь становится не только безразличнымъ и утомительнымъ, но даже вызываетъ чувство легкаго отвращенiя».
Нельзя этим заниматься без любви, если не хочешь, чтобы о тебе потом думали с чувством легкого отвращения — вот какой вывод я сделала для себе в результате чтения.
А еще… еще весь этот «акт», как выяснялось, приводил к беременности. Вот чем кончались такие игры.
Этот результат внушал нам глубокий ужас.
У нас намечались пока другие дела, кроме «полового вопроса» и последующей беременности. Мы знали свои цели: нам надо было школу закончить, специальность получить, чтобы стать независимыми и хорошо образованными людьми.
Остальное — глупости.
Цепь неслучайностей. Гораций
Я уже рассказывала эту историю в своем романе. Но пропустить ее тут не могу, потому что она очень повлияла на меня в юные годы. А в зрелости заставила задуматься о существовании судьбы.
Тут я буду краткой.
Я училась в десятом классе, выпускном. Первое школьное полугодие я жила практически одна: осенью у тети Ани случился обширнейший инфаркт, ее положили в МОНИКИ, Танюся с работы мчалась к ней — ухаживать, кормить… Сейчас освоены операции на сердце, тогда их делали в крайних случаях. Инфаркт лечили тем, что больного укладывали неподвижно, ожидая, когда сердце справится само (если справится).
Моя Танечка приходила домой часам к десяти вечера. А бывало, и оставалась на ночь дежурить.
Я вполне справлялась одна: годами налаженный распорядок и привычка строить свой день сказались в ответственное время. Я приходила из школы, переодевалась, мыла руки, ела и садилась за уроки. Потом мы могли пойти погулять с подругами. Потом я усаживалась читать… Ужинала… Ложилась спать. Никаких проблем. Я много думала, вела некое подобие дневника, делала обширные выписки по интересующим меня вопросам. Домашний книжный человек.
