Рано утром 11 сентября произошел массовый расстрел солдат и офицеров, верных президенту. Их трупы были сброшены в море.
Следующий этап: высадка десанта и захват города Вальпараисо.
Потом предатели пошли на Сантьяго де Чили — столицу государства.
Они захватили телецентр и радиостанции.
К 9-ти утра оставалась только одна радиостанция «Магальянес» («Magallanes») — последняя, поддерживающая президента Альенде.
Эта радиостанция передала миру последнее обращение президента к своему народу.
Во время этой прямой передачи радиостанцию бомбили, а потом она была захвачена мятежниками. Все сотрудники радиостанции были убиты. Весь мир слышал последние слова погибающих людей, слова чилийского гимна национального единства:
El pueblo unido jamAs serA vensido… (Единый народ никогда не будет побежден, или — Пока мы едины, мы непобедимы)
…Автоматные очереди… Тишина…
Я много раз слушала запись речи Сальвадора Альенде. Меня поражали его спокойствие, уверенность и благородство перед лицом смерти. Его вера в конечную справедливость, его самообладание. Сейчас есть прекрасная возможность услышать голос этого благороднейшего народного лидера. Даже если вы не знаете испанского — это не важно. Я приведу русский текст. Вам достаточно найти в YouTube ролик под названием «Ultima alocuciOn de Salvador Allende en „Radio Magallanes“» («Последнее выступление Сальвадора Альенде на „Радио Магальянес“».)
Некоторые слова заглушены стрельбой.
Вот русский текст:
Соотечественники!
Наверное, это моя последняя возможность обратиться к вам: военно-воздушные силы бомбили радиостанции «Порталес» и «Корпорасьон». В моих словах не горечь, а разочарование, и они будут моральной карой тем, кто нарушил принесенную присягу: военным Чили — командующим родами войск и адмиралу Мерино, который назначил себя командующим флотом, а также господину Мендосе, генералу-подлецу, который еще вчера заявлял о своей верности и преданности правительству, а теперь тоже провозгласил себя генеральным директором корпуса карабинеров.
Перед лицом этих событий мне остается сказать трудящимся одно — я не уйду в отставку!
На этом перекрестке истории я готов заплатить жизнью за доверие народа. И я с убежденностью говорю ему, что семена, которые мы заронили в сознание тысяч и тысяч чилийцев, уже нельзя полностью уничтожить.
У них есть сила, и они могут подавить вас, но социальный процесс нельзя остановить ни силой, ни преступлением.
История принадлежит нам, и ее делают народы.
Трудящиеся моей родины!
Я хочу поблагодарить вас за верность, которую вы всегда проявляли, за доверие, оказанное вами человеку, который был лишь выразителем глубоких чаяний справедливости и который, поклявшись уважать конституцию и закон, сдержал свое слово. Это решающий момент, последний, когда я могу обратиться к вам. Но я хочу, чтобы вы извлекли урок. Иностранный капитал, империализм в союзе с реакцией создали условия для нарушения вооруженными силами традиции, верности которой их учил генерал Шнейдер1 и которой остался верен майор Арайа2. Оба они стали жертвами тех социальных слоев, которые сегодня отсиживаются в своих домах, надеясь чужими руками вернуть себе власть, чтобы и дальше защищать свои барыши и привилегии.
Я обращаюсь прежде всего к простой женщине нашей страны, к крестьянке, которая верила в нас, к работнице, которая много трудилась, к матери, которая знала, что мы заботимся о ее детях.
Я обращаюсь к специалистам нашей родины, к специалистам-патриотам, к тем, кто все эти дни продолжал работать, чтобы сорвать заговор, в то время как профессиональные объединения специалистов, классовые объединения помогали заговорщикам с целью защитить преимущества, которые дал немногим капитализм.
Я обращаюсь к молодежи, к тем, кто с песней отдавал борьбе свой задор и силу духа.
Я обращаюсь к гражданину Чили — к рабочему, крестьянину, интеллигенту, к тем, кого будут преследовать, потому что в нашей стране уже давно — в покушениях террористов, в взрывах мостов, в разрушении железнодорожных линий, нефте— и газопроводов — ощущалось присутствие фашизма. С молчаливого согласия тех, кто был обязан… 3 Их будет судить история.
Наверное, радиостанцию «Магальянес» заставят замолчать, и до вас уже не дойдет твердость и спокойствие моего голоса. Это неважно. Меня будут слышать, я всегда буду рядом с вами. По крайней мере, обо мне будут помнить как о достойном человеке, который отвечал верностью на верность трудящихся.
Трудящиеся моей родины!
Я верю в Чили и в судьбу нашей страны. Другие чилийцы переживут этот мрачный и горький час, когда к власти рвется предательство. Знайте же, что не далек, близок тот день, когда вновь откроется широкая дорога, по которой пойдет достойный человек, чтобы строить лучшее общество.
Да здравствует Чили!
Да здравствует народ!
Да здравствуют трудящиеся!
Таковы мои последние слова.
И я уверен — моя гибель не будет напрасной. Я уверен, что она будет, по крайней мере, моральным уроком и наказанием вероломству, трусости и предательству.
11 сентября 1973 г.
(Опубликовано: Альенде С. История принадлежит нам. Речи и статьи. 1970–1973. — М.: Политиздат, 1974. — С. 378–380.)
Сейчас считается, что Сальвадор Альенде покончил жизнь самоубийством перед тем, как в помещение, где он находился, ворвались путчисты. Они расстреливали уже мертвое тело (в нем при повторном вскрытии обнаружено 13 пуль).
Это все — победа зла и подлости — произвело сильнейшее впечатление.
И еще. Происходило ужасное. На глаза всего мира. И мы ничем не могли помочь.
Это как в поэме Давида Самойлова «Ближние страны», где поэт описывает свои ощущения во время гибели Варшавы во время подавления фашистами бунта Варшавского гетто. Наши войска стояли на другом берегу. Приказа наступать не было.
…Я их вижу. Прекрасно их вижу!
Но молчу. Но помочь не могу…
Это было на том берегу…
…Путчисты загнали тысячи человек на стадион в Сантьяго. Среди арестованных был и замечательный певец, композитор, режиссер, автор песни Venseremos, воодушевлявшей народ, — Виктор Хара. После жесточайших четырехдневных пыток он был расстрелян. Тела убитых людей путчисты вывозили со стадиона на грузовиках и выбрасывали прямо на улицах. Жена Виктора — Джоан Хара — нашла его тело в городском морге. Грудь его была изрешечена пулями, руки раздроблены. На бирке, приклеенной к плечу, значилось: «Неизвестный. Подобран на улице».
И знаете, что еще было? Во время правления Пиночета запрещены были в Чили народные инструменты. Они ассоциировались с порывом народа к свободе.
