– Логика! – рассмеялся Владимир, приняв Верин испуг за притворный. – Ну, куда же еще может собраться моя милая женушка?
– Уж не упрекаешь ли ты меня в транжирстве? – мгновенно перехватила инициативу Вера. – Ах!
– Ну что ты! Скорее – в чрезмерной экономии.
Так оно на самом деле и было. Привычка к экономной жизни не оставляла Веру и после выхода замуж. К расходам любого характера она относилась вдумчиво, всегда прикидывала – стоит ли тратиться или нет. Владимир, все прекрасно замечающий и понимающий, еще до свадьбы объяснил Вере, что невеста – это все равно что жена (во всяком случае, для него) и что супруге преуспевающего адвоката положено выглядеть должным образом. «О состоятельности мужа судят по нарядам жены, – сказал он. – Чем лучше ты одеваешься, тем лучше моя репутация и тем большие гонорары я могу получать. Так что не стесняйся в расходах». Но Вера все равно не транжирила. Огромные витрины магазинов, забитые модными нарядами, не вызывали у нее желания скупать все подряд. Но при всей своей разумной бережливости Вера, как и любая другая женщина, любила красиво нарядиться, она вообще любила все красивое.
Так, шутя и пикируясь, спустились вниз вместе. Владимир немного удивился тому, что Вера не стала ждать у подъезда, пока он выедет на своей «Лорелее», а пошла следом за ним в дворовый сарай, который Владимир называл звучным именем «гараж», прелестно при этом грассируя (его французский был безупречен). Не хотелось стоять одной на тротуаре, пусть даже и недолго. Когда выходила из квартиры, об этом не подумала, а уже на улице сообразила. И неприятно одной, и глаза непременно за кого-нибудь «зацепятся», высмотрят среди прохожих человека, который станет мерещиться Вере весь день. Сейчас, когда Владимир рядом, когда в небе ярко светит солнце, а с колокольни доносится мелодичный звон, Вера ничего не опасалась и была почти убеждена в том, что следить за ней некому. Но это сейчас, а стоит только ей остаться одной, да еще в толпе… Вера уже начала бояться не только уединенных, но и людных мест. А тут еще внезапный отъезд Алексея, которого по его секретным делам вызвали в Петербург. Сегодня вечером Алексей должен отбыть на поезде, но до того в магазине братьев Альшванг на Петровке он познакомит Веру со своим помощником. На всякий случай, вдруг у Веры возникнет какая-то срочная необходимость. Встреча уже через полчаса, а Владимир что-то замешкался – откинул железную крышку и сосредоточенно осматривает мотор. Захлопнул крышку – присел на корточки возле колеса. Колеса Владимир на Вериной памяти никогда не рассматривал, только пинал, проверяя, достаточно ли воздуха в шинах.
– Что там? – нетерпеливо спросила Вера.
В технические детали она не вникала, потому из ответа мужа поняла только последнюю фразу.
– …Такое впечатление, что в автомобиле кто-то копался.
– Как такое могло быть? – удивилась Вера. – Здесь же замок.
Замок у Владимира был солидный, из тех, про которые говорят «плевком не собьешь». И петли к дверям приделаны на совесть, да и сами ворота крепкие. Шутка ли – если посчитать со всем инструментом да прочими автомобильными принадлежностями, то содержимое сарая тянуло на все четыре тысячи рублей. То-то пожива лихому человеку. Но, с другой стороны, воры автомобили в Москве красть еще не начинали, довольствовались лошадями. Только раз, в прошлом году, был случай, Владимир рассказывал, когда у барона фон Мекка-младшего увели от «Славянского базара» новенький, только что купленный автомобиль марки «Мерседес». (Вера все не могла решить – поэтично ли это, когда автомобилю официально дают женское имя, или глупо?) Но то были не воры, а свои же друзья-автомобилисты, Пашкевич и Винклер, кажется. Прижимистый барон не пожелал «обмыть» свое приобретение, вот ему и намекнули, что жадничать нехорошо. Шутники не мудрствовали лукаво, проехали чуть вперед по Никольской да оставили авто у здания Ремесленной управы.
Владимир поднялся и, словно только что вспомнил о замке, начал его внимательно осматривать. Даже вышел из сарая, несмотря на то что и здесь, благодаря настежь распахнутым створкам ворот, было светло. Осмотрел, покачал головой, вернулся в сарай, прошелся вдоль стен, осматривая свое имущество – какие-то молотки, клещи, отвертки, металлические емкости для топлива, запасные колеса и еще много чего, неизвестного Вере по названиям. Затем он сказал:
– Едем.
Вера поспешила выйти во двор, чтобы не дышать выхлопами, которых при запуске двигателя образовывалось много. На лице выехавшего из гаража Владимира выражение озабоченности читалось без труда, несмотря на автомобильные очки и низко надвинутый на глаза козырек щегольского кожаного кепи.
– Что случилось? – спросила Вера, когда они свернули налево и поехали по оживленной Пятницкой.
– Кто-то проник в гараж и ознакомился с машиной, – ответил Владимир. – Открывал капот, сидел внутри, поворачивал руль. Инструменты тоже трогал. Старался не оставлять следов, но я все равно заметил…
Вера улыбнулась. Педантизм Владимира проявлялся во всем, в том числе и в привычке класть всякую вещь на свое место.
– Замок открывали отмычкой, на нем свежие царапины. Ума не приложу, кому это понадобилось? Если кто захотел бы осмотреть «Лорелею», так я с удовольствием показал бы сам…
– Может, хотели осмотреть, да побоялись, что осмотр затянется до утра? Тебе же только дай волю…
Вера шутила, а на душе у нее скребли кошки. Владимир поискал дворника, чтобы спросить, не видел ли тот кого, но дворника нигде не было, не иначе как с утра пораньше отправился в кабак. Летом у дворников меньше работы, ни снега чистить не надо, ни листву опавшую сгребать, вот люди и расслабляются против обычного. Вера с Владимиром уехали, так ничего и не узнав.
Верино сообщение Алексей воспринял без особого интереса, несмотря на все ее волнение. Сказал, что все автомобилисты – одержимые люди, сродни коллекционерам. Вон, недавно аптекарь Венярский, страстный филателист и человек с незапятнанной репутацией, нанял воров для того, чтобы они украли альбом с марками, а точнее – одну-единственную редкостную марку у профессора Лядочкина, тоже филателиста. Кто бы мог подумать? Владимир считал, что положение у Венярского аховое. Роковые любовные страсти присяжные всегда понимают и им сочувствуют. Можно убить из ревности и легко отделаться. Но устроить кражу, да еще чужими руками. Ладно бы письма у шантажиста украсть, а то – марку.
Алексей познакомил Веру со своим помощником Николаем Михайловичем Сильванским, которого в глаза назвал не помощником, а партнером. То ли у них так было принято, то ли польстить человеку хотел. Сильванский Вере не понравился. Странный он был какой-то, этот Сильванский. Одет в скромный, видавший виды и уже заметно лоснящийся от старости костюм, а выправка гордая, военная и голову держит высоко. Глаза смотрят в разные стороны – левый косит вбок и оттого взгляд у Сильванского слегка пугающий. Вроде на тебя смотрит, и в то же время куда-то в сторону. В левом глазу Сильванский носил монокль, не иначе как хотел сгладить впечатление, но монокль его лишь усиливал. Нижнюю губу Сильванский выпячивал настолько, что она едва ли не касалась его пушистых старомодных усов. Довершала нехорошее впечатление привычка улыбаться. В самой этой привычке ничего плохого нет, напротив, даже улыбка располагает, но вся соль в том, как улыбаться. Улыбка Сильванского производила впечатление хищного звериного оскала.
