Я заметил колоду игральных карт, под грудой кассет с записью музыки. Я предпочел бы пятигранные карты кентавров, но и эта простая ромбовой формы колода полугоблинов тоже неплохо годилась.
– Вы приятный человек, Гамбела, – я встал и хлопнул хозяина особняка по плечу, проходя мимо.
Бедняга наверняка дал себе зарок больше никогда не быть приятным.
– Любите покер? – спросил я, лениво перетасовывая колоду.
– Нет, – поспешно ответил он.
– Я научу, – заверил я.
Широкоплечего слуги не было в комнате, и это было как нельзя кстати. Мне не пришлось просить Франсуаз вырубать его, под тем или иным предлогом.
Я вернулся к подушкам и, придвинув подходящих размеров столик, скинул с него журналы и пустые бутылки.
– А она, – с некоторым опасением спросил Гамбела. – Она будет играть?
Его миндалевидные глаза скосились на Франсуаз. Девушка стояла, сложив руки на груди, с таким видом, словно раздумывала – а что еще разрубить на части.
Я коротко засмеялся.
– Она играет только в игры с переодеванием, – сказал я.
– Она актриса? – спросил простодушный негр.
Это замечание привело меня в восторг, и я начал сдавать карты.
– Актриса, – хохотнул я. – Слышишь, киска? Она еще та актриса.
Франсуаз стояла теперь за спиной Гамбелы, и на ее лице я смог прочитать красочную историю о том, что меня ждет, когда мы откланяемся.
Я уже начал опасаться того, что все проходит слишком гладко. Это значило бы, что скоро все полетит к чертовой матери. Но ситуация оказалась не настолько серьезной – и помеха моему плану тут же появилась на горизонте.
Дверь в конце комнаты отворилась. Она не была похожа на дверь, эта задрапированная занавесью ширма, но за ней скрывалась другая комната – по всей видимости, спальня.
То есть ее так использовали сегодня; настоящие спальни Карпашей вряд ли пришлись бы по душе жизнерадостному Гамбеле.
Девушка выскользнула из-за занавеси и вплыла в комнату с той грацией паруса, скользящего по волнам, на которую способны только полупьяные люди.
– Снежок, – проворковала она. – Ну где ты, Снежок?
В руке она держала полупустой бокал, а прозрачное неглиже распахивалось на груди так же, как у Гамбелы. В силу некоторых физиологических отличий это выглядело куда как более откровенно.
Роль халата, наброшенного на тело хозяина особняка, сразу стала более понятной. Я не мог найти в Нандо ничего, что могло бы оправдать подобное прозвище – разве что его любовь к кокаину, и решил, что негра окрестили Снежком по контрасту.
Как оригинально!
Девушка остановилась, взглянув на Франсуаз, моя партнерша ответила ей взглядом, коротким, как удар кулака.
Придя к выводу, что перед ней еще один предмет мебели, полупьяная девица поскользила дальше.
– Снежок, – заныла она. – Ну что ты так долго.
Она увидела меня, и ее взгляд оживился.
– О, – произнесла она.
Гамбела заволновался и начал ерзать на своем диванчике. Полупьяная девица полностью забыла о своем Снежке. Подойдя ближе, она опустилась ко мне на колени и дохнула в лицо запахом перегара.
– Какой красавчик, – мечтательно произнесла она. – Иди ко мне, милый…
Франсуаз подошла к девице строевым шагом и изо всех сил врезала ей по голове рукояткой меча.
Подруга Снежка скатилась с моих колен и устроилась где-то на полу. Полупустой бокал вылетел из ее рук и обдал девицу дешевым шампанским. Я пожал плечами.
– Девки, – пояснил я, обращаясь к Гамбеле.
Быстро раздав карты, я спросил:
– Что ставите?
Мой взгляд стал острым.
Не дожидаясь ответа, я вынул из-за пояса кошель золотых монет и отсчитал несколько.
– Тысяча золотых для начала, – произнес я.
Гамбела был ошеломлен, но я слишком глубоко погрузился в его дом и вечерние забавы, чтобы негр мог сейчас так просто послать меня к черту.
– Как скажете, – сказал он.
Франсуаз обошла меня сзади и заглянула в мои карты. Я редко играю в покер, но большего мусора мне никогда не выпадало.
– Карту, – сказал я.
Я взял еще одну и обнаружил, что получил еще больший отброс, чем набрал вначале.
– Десять тысяч, – произнес я.
Осененный внезапной идеей, я взглянул на Нандо.
– У вас ведь есть, что ставить?
Если бы я его спросил, действительно ли у него три головы, он бы поспешил подтвердить.
– Да, конечно, – сказал он.
Я взял Франсуаз за подбородок и потрепал ее голову из стороны в сторону.
– И ее, – произнес я. – Она много чего умеет.
Мы снова взяли по карте; Нандо попросил две.
У меня возникло подозрение, что ему идет масть.
Я осмотрел то, что имелось у меня – а смотреть не стоило, если я не хотел разрыдаться.
– Хороший вы человек, Нандо, – сказал я. – Душевный. Не станем мелочиться – повышаю до ста и открываем.
– Ста тысяч?
Нандо сглотнул.
– Да, – кивнул я. – И эта киска сыграет с вами в осьминожка.
Я хохотнул, и он не посмел признать, что не знает, что это такое. Я сам придумал это только что.
– Сто тысяч, – согласился он – И…
– Этот дом, – подсказал я.
– Этот дом, – согласился он.
Я прямо посмотрел Гамбеле в глаза, и он застыл на середине взмаргивания. Я несколько раз помахал ладонью перед его глазами, и убедился что хозяин особняка отключился полностью.
– Вот теперь ты мне заплатишь, – выдохнула девушка. – Бить меня при других. Играть на меня в карты. Ты подонок. И погано играешь в покер.
Я вынул карты из рук Гамбелы и просмотрел их.
– Он выиграл, – констатировала девушка.
– Тогда готовься играть в осьминожка, – ответил я.
Не торопясь, я взял колоду и рассыпал ее по столу веером. Вынув оттуда пару тузов, я заколебался и решил не портить сцену недостатком реалистичности. Вернув тузы на место, я вынул всех королей и составил себе неплохую комбинацию.
Я вернул карты в колоду, выровнял ее и положил туда, где Гамбела ее видел.
– Еще раз хлопнешь меня по заднице, – предупредила девушка. – И я поиграю с твоей.
Я коротко разжал пальцы перед лицом Гамбелы, и он вновь осмысленно взглянул на меня.
