– Подумайте, уважаемая Риена. А я подумаю, как мы будем обустраивать имение. Кажется, кое-где нужно менять черепицу?..
Снова тонкая понимающая улыбка. Один-ноль в мою пользу: первый союзник в Масенте уже в наличии. И какой союзник – хранительница кошелька! Натуральный министр финансов. Среди ночи разбуди, попроси кредит – даже не дослушает: «Денег нет!» Воображаю, какие баталии тут разворачивались между ней и казенным управляющим.
Не успели мы выйти в коридор, как со двора донесся треск, а за ним женский вопль с подвыванием. Я тут же сунулась к ближайшему окну. Ну, конечно: какая-то молодуха попыталась цапнуть зеркало с моего велика…
– Распустились без хозяйской руки. – Риена сурово поджала губы: она не видела, что произошло, но по моей гримасе легко обо всем догадалась. – Прошу вас не как рабыня хозяйку, а как женщина женщину, госпожа: наведите здесь порядок. Сил моих больше нет…
– С вашей помощью, уважаемая Риена. – Я криво усмехнулась, живо вообразив себя в полицейской форме и почему-то с кнутом в зубах.
– Велите пороть бабу, госпожа моя. Вы же приказали не трогать вашу… вещь. Приказ госпожи должен выполняться неукоснительно. За пять лет они это позабыли.
Пороть – это, как говорили в одном старом фильме, не наш метод. Но ведь и мир тоже не наш. Как ни противно, а придется это делать. Здесь моральных «тормозов» у людей почти нет, воспитание зиждется на вложении ума в голову через битую задницу, а законопослушание достигается смертной казнью за каждую вторую статью. Притом что каждая первая предусматривает либо бичевание, либо лишение конечностей. Учеников у Ульсы тоже пороли. Мне, помнится, розог не досталось ни разу, но палкой-воспиталкой по голове пару раз получила.
– Для начала десятка розог по мягкому месту хватит, – сказала я, скорчив кислую мину.
– Мало, госпожа.
– Посмотрим. Будет мало – всегда можно добавить.
Пока пострадавшая от моего зловредного колдунства молодуха со стонами поднималась из пыли, пока сторож пугал ее своим дрыном и теснил к коновязи, пока конюх, выслушав цеу Риены, пошел за лозиной, а виноватая бабенка принялась причитать про позор и дитятко малое, в открытые ворота въехал возок. Ирка прибыла. С вещами. А вот и управляющий на двор выкатился, колобок вороватый… Все. Если я сейчас не спущусь и не распоряжусь, цирк начнется по новой.
А на закате нужно быть в деревне. Как бы еще и там цирка не случилось. С моей корявой удачей – сие легко и просто.
6
Вот моя деревня, вот мой дом… неродной.
Как и обещала, приехала в деревню перед закатом. Перед этим пришлось проявить изрядное упрямство и выдержку, отстояв право ездить на том, на чем хочу. Новому землевладельцу полагается являться на ритуал Обретения верхом на коне? Да ну вас, в самом деле, господин Меннис, вы моей преждевременной кончины хотите, что ли? Я на лошадях ездить не умею и вообще их боюсь. А на этом вот агрегате двухколесном – умею. Потому отстаньте, у меня господская блажь. Но в деревне… М-да. Не думала, что крестьяне исполнят мое пожелание видеть всех от мала до велика с такой точностью. Даже парализованного деда приволокли. Население деревни было под три с половиной сотни человек, площадь едва смогла их всех вместить. Люди расступились, пропуская чокнутую барыню-иномирянку, и дружно замолчали.
Я слезла с велосипеда, аккуратно уложила его на землю под дубом. За мной спешился грустный господин Меннис, трусивший на невысокой пегой лошадке. Грустным он был не только оттого, что уплывает не слишком сытная, но верная кормушечка. За обедом у нас произошла откровенная беседа на денежную тему, итогом которой стало некое мировое соглашение: он платит мне отступное в размере дюжины серебрушек, а я не пишу на него жалобу в управу. Мне сейчас деньги на ремонт нужны, а он и от казны жалованье имеет, и с пятилетнего дохода минимум тридцать монет украл, и крестьян обдирал на оптовых закупках. Не говоря уже о том, что половина детишек у дворовых баб от него. Тоже мне, бык-рекордсмен… Сейчас его задача – юридически закрепить ритуал Обретения подписанием соответствующей грамотки, после чего он может валить отсюда на все четыре стороны.
Ритуал, как объяснял Ульса, напутствовавший успешно сдавших экзамен учеников, был прост. Нужно было подойти к священному дубу, порезать левую ладонь и приложить ее к стволу. Дуб, мол, связан с доменом, а ведьмак таким манером словно братается с ним и только тогда обретает полную силу. Меннис передал мне кинжальчик. Не хочется шкуру портить, да еще на таком чувствительном месте, как ладонь, а придется… Блинский блин, больно ведь… Народ замер. От Ульсы я слышала, что за всю историю княжества ни разу священный дуб не отверг ни одного мага или ведьмака. Оно и понятно: если Самый Главный Админ, то есть князь, дал добро, система не может отвергнуть пользователя. Кровь – понятно, скорее всего допуск по ДНК. Но при чем тут дуб?.. Я не слишком удачно приложила порезанную ладонь к стволу – ранка запылала огнем, будто йодом прижгли. Не смогла скрыть раздражения, поморщилась. И тут – меня как током ударило.
Честное слово, если спросить меня, что я запомнила, отвечу одно: темноту. Я словно стояла в темном коридоре, и далеко, на пределе зрения, виднелась крохотная светлая точечка. Сколько времени это длилось – тоже не помню. Когда я открыла глаза, выяснилось, что они на мокром месте: по щекам катились слезы. Ладонь больше не жгло. Отняла ее от бугристой коры… и с огромным трудом удержалась от удивленного возгласа.
Никакого пореза. Даже шрама и того нет.
Магия…
В кроне древнего дуба прошелестел ветерок. Что-то маленькое пролетело буквально в миллиметре от моего носа. Машинально, на инстинкте я поймала это «что-то» чудесно зажившей рукой. Разжала кулак.
Желудь. Свежий. В кокетливой круглой шершавой шапочке с хвостиком. Ну да, в апреле им самый сезон падать, разумеется… С прошлого года на ветке зависелся, что ли? Тогда почему не потемневший? Что, и тут магия?
Солнце еще не село, так что сценку с поимкой желудя видели все. Разве что за исключением тех, кто стоял по ту сторону дуба. По толпе прошел какой-то странный, удивительно согласованный вздох. Я напрягла слух. Позади меня как раз расположилось семейство старосты, и голос его монументальной супруги нельзя было спутать ни с каким другим:
– Благословение-то… Вот оно как… Благословение…
Ну, знаете…
Где-то там внутри, где, по идее, должна быть душа, заворочался противный склизкий комок предчувствия чего-то нехорошего. Да, я знала, что с обретением серебряного медальона и землевладения получу в нагрузку большой головняк. Но, кажется, я крупно недооценила сволочизм стервы-судьбы.
Что это? Черная метка? Лотерейный билет?
Боюсь, что скоро узнаю…
7
…Пять месяцев, как я «сижу на земле». Тринадцать – как вообще нахожусь в этом мире.
Пока ничего существенно не изменилось. Рутина по приведению имения в порядок не в счет.
