– О! – снова воскликнула Надин. – Это ваш… возлюбленный, если я не ошибаюсь? Связь между вами очевидна… – И добавила с хищно-слащавыми нотками: – Какой мужчина!
Черт… Не ожидала, что меня так неприятно заденут ее последние слова. Честное слово, мне все равно, с кем сейчас спит Дойлен. Я бы не обиделась, если бы Ирка заарканила его, а не его сына. Но Надин… Не-е-ет, мне сейчас только дурацкой ревности не хватало. Я его с трудом выношу в последнее время, не говоря уже о каком-то чувстве. Страсти в духе «Собаки на сене» превратят в кошмар и поставят под вопрос любые шансы на выживание.
Хм… Но я же могу решить проблему радикально. По договору Дойлен обязан выполнять мои… пожелания, не так ли? Попрошу не вестись на эту дамочку, только и всего. Неприятная она. Скользкая, как угорь. Артефакт ей нужен. Конечно же, чтобы домой вернуться. Ага. Верю. С такой не только спать, но и вообще находиться в одном помещении опасно.
Я убрала сферу тишины, и на нас обеих обрушились звуки заоконной жизни. Судя по возгласам, заботливый отец согнал кого-то с велосипеда. И этим «кто-то» был не Инген, а его братец Энгит. Вот уж чего не ожидала, так это его возни с велосипедом. Ничего, приехал строгий папа и сейчас выстроит сыновей на плацу… то есть во дворе. То есть уже выстроил… Пора выходить на крыльцо, пока папаша не вручил деткам по зубной щетке и не послал заниматься уборкой территории.
3
Вот что он умеет лучше всех, так мгновенно ориентироваться в обстановке. Посторонние лошади, глубокие следы от тяжелого транспортного средства и наличие заспанных солдат на заднем дворе сразу навели его на правильные мысли.
– У нас гости? – негромко поинтересовался он.
У нас… Хорошо сказано, дорогой сосед. Браво.
– Поосторожнее с ней, – предупредила я. – Она из моего мира, но тут уже давно.
– С кольцом? – и вопросы «в лоб» он тоже умеет задавать лучше всех.
Я молча кивнула, скосив глаза на открытую дверь.
– Не советую с ней сближаться, – совсем уже шепотом сказала я. – Змея.
Ответом мне был ну очень странный взгляд. Если бы я его совсем не знала, приняла бы это за лукавство. Но я его немножечко знаю. Не умеет он лукавить. Физически не умеет.
– Да, мальчишкам я свой велосипед сама дала, пусть катаются, – добавила я громче, спиной чувствуя, как братцы чуть не запрыгали от восторга.
– Сядут они тебе на голову, – проворчал Дойлен, больше для порядка, чем из недовольства. И снова одарил меня тем же странным взглядом. – Представь меня гостье, будь добра.
– А своего спутника ты представить не хочешь? – Я только и успела бросить один быстрый взгляд назад, на спешившегося «мутного типа»… и оторопела.
Блондин. Голубоглазый дикарь-северянин. Крепкий широколицый дядька на вид лет пятидесяти, в ошейнике раба, в потертой до неприличия кожаной куртке, аналогичных штанах и прохудившихся сапогах, но с длинным ножом за поясом. И смотрит как… как равный.
В княжестве не бывает таких – свободных даже в рабском ошейнике…
– Попозже, – хмыкнул дорогой сосед, заметив мою оторопь. – Никуда он не денется, подождет.
Он ничего не сказал по поводу моего иномирового наряда, только глазами дыры на мне протирал. Было бы на что глазеть-то, тут в моде маленькие круглые пышечки, а не долговязые велосипедистки. И… мне было откровенно неприятно такое отношение. Здесь колдуньи обладают ровно теми же правами, что и колдуны. Магия уравняла сильных и слабых, сыграв роль изобретений полковника Кольта и лейтенанта Калашникова. Ведьмак, поднявший руку на жену, рискует получить боевым заклинанием в лоб, оттого ведьмы и магички так самоуверенны. У простецов все как обычно: баба – вещь. Поэтому мне не нравится этот взгляд. Смотрит вот именно как на предмет. Пусть экзотический, доставшийся дорогой ценой, пусть своенравный, но все-таки не заслуживающий права быть равным. И ведь понимает, за что получил отставку. Понимает, но все время наступает на те же грабли.
Что за человек, а?
Зато он знает, что я не наговорю лишнего при посторонних. Хоть избавлена от этих его подозрений, основанных на уверенности, что женщина физически не способна удержать язык за зубами. Интересно, на магичек его заблуждение распространяется? Помнится, он характеризовал женскую часть общественной прослойки магов не слишком лестными эпитетами, среди которых сравнение с гадюкой казалось комплиментом. Впрочем, за столом он повел себя образцово: с гостьей был вежливо сдержан, со мной – любезен и обходителен. Зато Надин откровенно его «клеила», не стесняясь даже моего присутствия. Арсенал обольщения образца 1912 года позабавил: то «пламенный» взгляд густо подкрашенных глаз, то головку повернет в профиль, то «томно» вздохнет, то примет «патетическую» позу, явно скопированную из немого кинематографа, то изящно прикурит… Собственно, из-за этого мы ни о чем поговорить и не смогли, магичка явно не желала настраиваться на серьезный лад. Я начала потихоньку закипать. Тоже мне заговорщица: стоило увидеть более-менее привлекательного мужчину, как у нее проснулся охотничий инстинкт и отключились мозги. Либо настолько привыкла, что у ног магички обязан лежать штабель из кавалеров, либо изначально характер такой. Хотя второе вряд ли: нимфоманка не пробилась бы в магички, там такой жестокий отбор даже из «потомственных», что не всякая Одаренная выдержит. Будущая магичка просто не может себе позволить ни единой слабости, пока не получит золотой медальон. А вот потом – совсем другое дело.
Положение спас, если так можно выразиться, курьер, привезший ларец с «артефактами» и письмо от Ульсы. Вообще-то я ждала, что наш маг повременит с подзарядкой телефонов, пока я прибуду в Рему, но, видимо, успел разрядить их раньше. Разумеется, тайна ларца, которую я гостье раскрывать не собиралась – а она не могла не видеть, что там нет ничего магического, – пробудила любопытство. Прямо спрашивать считается среди колдунов дурным тоном, но добывать секреты окольными путями они учатся, наверное, еще до того, как начинают ходить. Ничего необычного, просто вопрос выживания. Нелюбопытный маг либо не поднимется выше управского уровня, либо отправится за грань в качестве подарка Великому Артефакту. Правда, и тому, кто не в состоянии держать свое любопытство в узде, тоже не поздоровится. Так что Надин, сумевшая за сто лет подняться достаточно высоко, – та еще штучка. Теперь ее из моего дома не выкурить, пока она не дознается, что там такое в ларце.
Вечер прошел настолько беспокойно, что к темноте я сама была похожа на рассерженную змею. Гостья-магичка, мальчишки, старший Дойленов сынок с Ирочкой, служанки, свита Надин – все будто сговорились довести нас с Риеной до инфаркта. Под конец более выдержанная экономка сказала: «Ступайте, госпожа моя, отдохните. Я сама справлюсь». А потом, когда дом хоть немного перестал напоминать психушку, в спальню пришел Дойлен и с порога заявил, что ночевать будет здесь. Ибо все прочие комнаты уже заняты, на сеновале холодно, а магичка не должна даже заподозрить, что мы с ним, так сказать, в разводе. От такой наглости я даже забыла, что собиралась порасспросить его насчет того типа с ножом.
