И до меня наконец-то доходит, что никакой ловушки нет – есть жизнь. И в этой жизни стоит судить лишь себя. Свои чувства, свои мысли, свои поступки. И я улыбаюсь своим мыслям в ответ. Почти легко и свободно.
Вот только…
Ксандриэль поднимается со своего кресла. И теперь уже в его глазах вопрос. Но я только для него качаю головой. Свои открытия я сделала. Теперь… их черед.
– Именем главы Старшего Дома Д’Сар’Амэль я принимаю клятву, данную младшим принцем Валиэлем Д’Сар’Амэль, на себя и признаю за Лерой, гостьей нашего мира и ученицей наследного принца Олейора, право требовать.
Он говорит на древнеэльфийском, но Олейор чуть слышно переводит на межрасовый. И в его голосе…
Ладно, я напомню ему чуть позже, чем занимаюсь по его милости все то время, что нахожусь на Лилее. Вместо того чтобы дышать свежим воздухом, совершенствоваться в местных языках и любоваться красотами природы.
– Я, наследный принц Старшего Дома Д’Тар, учитель гостьи нашего мира Леры, подтверждаю истинность принесенных клятв и принимаю младшего принца Дома Д’Сар’Амэль носителем данного слова, даю ему разрешение сопровождать свою ученицу, дабы он имел возможность исполнить право требовать. В любом месте. В любое время.
Как хорошо, что они не умеют читать мысли. А не то… Одно радует. Любое утро заканчивается вечером. И уж тогда… Я вам устрою проводы князя. Сразу… Как только мы его проводим. Чтобы своими выходками не сорвать операцию по незаметному исчезновению Альены из охраняемого всеми мыслимыми и немыслимыми способами дворца.
Видно, что-то такое мелькает в моих глазах, потому что светлоэльфийский правитель вдруг мрачнеет и удивленно косится в сторону моего мучителя, потом на Рамона, который стоит среди гостей.
Сегодня он в черном, словно для контраста. И я представляю, как они будут смотреться вместе. Два ангела. Или… Что больше похоже на правду.
Не знаю, что он там увидел, но все заканчивается слишком быстро. Меня еще раз благодарят за возвращение дочери, ни словом не обмолвившись о ночных разборках. И от этих тайн мои ладони машинально сжимаются в кулаки.
Эльфийские подданные, настроившиеся на более длительное представление, недоуменно переглядываются друг с другом. Но… довольно бодро начинают покидать зал – похоже, спорить с собственным правителем настроения у них нет.
И зачем тогда, спрашивается, надо было меня так рано будить? Если все дело было лишь в паре фраз, которые можно было произнести и при меньшем скоплении народа. Да в тонком колечке, украшенном вязью рун, которое правитель надевает на мой палец.
И я начинаю медленно закипать. Едва не издавая булькающие звуки.
– Лера, что случилось? – Голос Рамона у самого уха заставляет меня внутренне вздрогнуть. Хорошо еще, удается удержать свое тело и не выдать, насколько я задумалась, строя козни и не заметив, что в тронном зале остались лишь те, кого можно отнести к категории «свои».
Но, как говорится, на ловца и зверь…
И я, подхватив мага под руку, отвожу его к большому окну. Успев отметить, как хмурятся брови Олейора, который хоть и обсуждает что-то со своим черноволосым другом и Ксандриэлем, но тем не менее не выпускает меня из поля зрения.
– Ты можешь рассказать мне, кто такие даймоны? – Я встаю спиной к витражам, чтобы успеть прекратить разговор сразу, как лопнет терпение темного принца.
– Зачем? – Взгляд Рамона, которым он меня окидывает, уже не столь благодушен, как в тот момент, когда я коснулась его руки. Да и голос… Похоже, мой вопрос довольно неожиданный для него.
– Я спросила, можешь или нет? – Вот только не надо так удивляться, видя, как милые барышни превращаются в мегер.
– Да, конечно. Я просто не думал, что Олейор не поделился с тобой этим. Ведь Лилея – единственный из миров веера, где они еще иногда появляются. – Все-таки богатый опыт общения с дамами не проходит для него бесследно, и он предпочитает со мной не спорить.
– Может, я хотела, чтобы именно ты удовлетворил мое любопытство. – Олейор что-то говорит правителю светлых и делает шаг в мою сторону. Но… Гадриэль, словно чувствуя, как мне нужна эта информация, что-то тихо произносит уже в спину, и тот возвращается, чтобы продолжить разговор.
Рамон кивает и быстро оглядывается с ухмылкой. Видно, заметив мое осторожное наблюдение.
– Даймоны – раса воинов и магов. Причем владеют они и магией Хаоса, и магией крови. Пару тысяч лет тому назад их мир закрыли. За набеги. – Я вся внимание. И он добавляет: – Практически ни одна раса не могла сопротивляться им на равных. Кроме драконов. Кстати, именно ящеры и дали им второе название: черные воины.
– Почему черные? – Хотя определенные ассоциации у меня уже возникли, я все-таки не удержалась от вопроса.
– За их любимый цвет. Черная одежда. Черные платки, которыми они полностью закрывают голову. К тому же в боевой форме цвет их кожи…
– Черный, – перебиваю я его. Все кажется понятным. Вот только меня интересует не это. – Они красивы?
Но… Рамон не удивлен моим вопросом.
– Мне иногда кажется, что возможность перехода в другие миры им заблокировали не по причине их опасности.
Что ж. Теперь хоть становится понятным, что делала дамочка этой расы в доме моего прадеда. Одно слово – мужчины.
– Что им нужно в других мирах? Своего не хватает?
На лице у мага… Словами это не высказать, нужно только видеть: смесь ехидства, торжества, негодования, ярости.
– Женщин наших им надо. Что-то они намудрили, занимаясь улучшением своей породы. Так что барышни у них – величайшая ценность, которая при этом не стремится к продолжению рода.
– Ты хочешь сказать, что женщины других рас…
– Именно. – И в его голосе те же чувства, что и на лице. – Причем все их детишки – чистокровные даймоны.
Мои брови самостоятельно стремятся к переносице. Похоже, вопрос остается открытым. По поводу того, кого считают сыном моего прадеда. Хотя… Уж князь-то – я по привычке продолжаю думать о нем именно в таком качестве – должен знать что-то, раз так уверенно отказывает своему другу в радости отцовства.
– Тогда скажи-ка мне… – Я не успеваю закончить вопрос, потому что Олейор, буквально оттолкнув друга, направляется в нашу сторону, дав мне возможность лишь быстро прошептать: – Ты мне ничего не говорил.
И я, игнорируя удивленный взгляд Рамона, делаю шаг навстречу своему кошмару, уже понимая, что меня ожидает.
К сожалению, я не ошибаюсь и все остальные события лишь укрепляют меня в огромном желании сделать так, чтобы они запомнили это день. И с каждым уходящим мгновением тот сюрприз, который я им готовлю, продолжает обрастать все новыми и все более изощренными подробностями.
И все, что я могу сделать, – держаться.
И я держусь.
Я молчу, когда мне дают всего несколько минут, чтобы сменить церемониальное платье на мужскую одежду.
