— Великий князь, — снова начал новгородец, — нас пере…
— Молчать! — рявкнул на него Владимир. — Исполнять повеление! Разойтись по местам. Изготовиться перед воротами, и по рёву труб — на приступ!..
Изготовились. И ведь великий князь знал, что сейчас случится. Знал, но почему-то упрямо верил, что все обойдется.
Припомнилось ему — темный ход в песчаном обрыве Днепра, внезапный свет в конце пути и — рёв:
— Вижу!.. Великого князя вижу!
«Там, под Смоленском, — рёв, и здесь рёв сейчас будет…» — почему-то подумал Владимир. И, набрав полную грудь воздуха, задержал дыхание, будто нырять собрался, и выдохнул:
— Трубы!
Взревели длинные киевские трубы…
И тотчас же в спину всем трем штурмующим колоннам молча ударила булгарская конница.
Сам великий киевский князь и его богатырская дружина спаслись только потому, что удар конницы встретили киевская и новгородская дружины. Они собственными жизнями прикрыли бегство Владимира и его богатырей.
Он так потом и не мог точно восстановить в памяти это паническое бегство. Помнил только насмешливые слова Добрыни:
— Они же все в сапогах, булгары-то эти. Нет, племянничек, тех, кто в сапогах, нам еще бить рановато. Лапотников искать надо, так-то. Лапотников…
Глава седьмая
1
Вернулись в Киев несолоно хлебавши. Тихо, почти на цыпочках, будто ничего и не произошло. Денег в казне по-прежнему не было, а требовалось восстановить наголову разбитые дружины. И хлопот в собственной семье прибавилось — Рогнеда родила сына. Первенца назвали Изяславом, но денег это не принесло.
— А золота нет, — осторожно напомнил как-то Ладимир.
— Да?.. — растерянно переспросил Владимир.
И на следующий же день послал Добрыню вместе с Путятой в Господин Великий Новгород. С грамотой к посаднику и строгим наказом Добрыне без золота не возвращаться.
— Объясни, что верну. С большим походом верну, пусть не сомневается.
— А где возьмешь?
— То мое дело. В Новгород о двуконь! Скакать день и ночь, не спать, есть в седле. Ступайте.
Богатыри еще не успели выехать из Киева, как великий князь призвал к себе опытного боярина, отец и дед которого занимались делами европейскими. И приказал непременно добиться от повелителя австрийцев золота для уплаты новгородского долга. А за это золото Владимир дает клятвенное обещание разгромить поляков и обеспечить австрийцам свободный проход на притоки Днепра. То есть — на Великий торговый путь из варяг в греки.
Путь этот начал хиреть с той поры, как великий князь Святослав разгромил Хазарский каганат, который доселе надежно прикрывал от степных орд Дикое Поле. Печенеги первыми прорвались в причерноморские степи и вышли к устью Днепра. Именно здесь они перехватили остатки дружины Святослава и убили великого князя, а печенежский каган Куря сделал из его черепа чашу. Но Европа пока об этом и не подозревала, поскольку ни историей, ни географией Киевского государства никогда не интересовалась. Она всегда интересовалась только торговлей, почему о Великом днепровском торговом пути и все знали.
Владимир не плутовал. Он играл в шахматы и угрожал королю противника вечным шахом.
Пока он занимался высокой дипломатией, Добрыня и Путята добились золотого займа у новгородского посадника. Но об этом сговоре прознала шумная новгородская голытьба, поэтому драки в городе возникали на каждом рассвете и продолжались до глубокой ночи. Начинаясь на площадях, они прокатывались по всему Великому Новгороду.
Богатырям пришлось поработать кулаками. Однако весь бунтующий народ сбросить в Волхов было невозможно. Добрыня и Путята ходили в синяках и ссадинах, поскольку их били не только кулаками, но и дрекольем. Тем не менее княжеское повеление оставалось повелением, и богатыри терпели, копя в душе ненависть и обиду, которые и вырвались наружу, когда великий князь Владимир послал их крестить новгородцев в христианскую веру. Тогда они сожгли полгорода и порубили сотни людей.
Но до этого было еще далеко. А шахматная партия, начатая Владимиром, вскоре принесла ощутимые плоды. Австрийцы клюнули на наживку: боярский потомственный дипломат, исполняя повеление князя, переправил австрийское золото новгородцам.
Пока золото неторопливо везли в Новгород под добрым конвоем, Добрыня с Путятой сумели-таки вывезти новгородский заем из вольного города и доставить его в Киев. Можно было приступать к следующему ходу хорошо продуманной партии.
Вскорости — все было обдумано заранее, люди сговорены, оружие и доспехи частью нашлись, частью были в долг взяты у киевских оружейников — великий князь полностью восстановил первую княжескую и киевскую дружины.
Восстановил быстро, а потом вдруг перестал спешить. Привыкший все старательно взвешивать, он на мгновение представил себе, что австрийский родственник может и придержать свои силы: зачем ему губить своих воинов в сваре с Польшей за чужие земли? Возможно это? Вполне возможно. Жар сподручнее загребать чужими руками. И что же? Не выступать против Польши?.. Нет, Русь надо собирать в старых границах, а закарпатские земли когда-то принадлежали его великому отцу Святославу. Это потом, после его гибели, Польша заняла их. Все права — у Великого Киевского княжения. Но там горы, ущелья, теснины, в которых не привыкли сражаться его дружинники. И очень может случиться, что австрийцы либо вообще не помогут, либо промедлят. И тогда…
Тогда надо найти виноватого. Того, кто проиграл, — потому что поляки тоже в сапогах ходят, не лапотники. И придется на печальную роль виноватого определить ловкого воеводу по имени Волчий Хвост…
Владимир включил в состав войска киевскую дружину Волчьего Хвоста. До похода повелел ему явиться. Воевода, громивший доселе одних только славян, тотчас же явился пред очи великого князя:
— Хвала великому князю!
И склонился в низком поклоне. Что князю Владимиру, в общем-то, весьма понравилось, хотя к почитанию он вроде бы уже привык.
— В Карпатах случалось бывать?
— Нет. Дед был.
— Один, что ли?
— Нет. Вместе с великим князем Святославом. Когда возвращались в Болгарию через Дунай.
— Что рассказывал?
— Бабка рассказывала. Он оттуда бабку привез по дозволению великого князя Святослава. Привез, свадьбу сыграл честь честью, опять к твоему, великий князь, отцу вернулся и погиб вместе с ним.
— По-нашему говорят?
— Бабка говорила.
— А… — Владимир уже не мог припомнить, зачем он затеял эту пустопорожнюю беседу. — За моей дружиной будешь пока следовать.
— Я понял, великий князь.
Волчий Хвост поклонился и вышел. Владимиру показалось, что воевода понял больше, чем ему полагалось, и почему-то расстроился. Великий князь не любил обижать своих сподвижников, а тут получилось, что обидел. Но слово великого князя не воробей, вылетит — не поймаешь…
