– Ты убил моих берсерков, – глухо сказал Рюрик. – К чему теперь волшебное питье?
– Ты прав, князь Рюрик, но подобает ли такую работу исполнять повелителю Господина Великого Новгорода? – Олег легко вскочил с ложа, открыл входную дверь. – Эй, кто там!
Два молодых воина шагнули в горницу, привычно положив десницы на рукояти мечей. На миг Рюрик представил, что ткнет сейчас перстом в Олега и воины… А где искать Игоря? И как отбиться от неминуемого нашествия русов? И что решит непредсказуемое Новгородское вече?.. И молча указал на поставец.
– Вылить и сжечь, – приказал Олег, когда воины волокли бочонок к выходу. – Дверь закрыть и не входить в покои до повеления великого князя.
Воины унесли бочонок, закрыли дверь. Олег набросил шубу, принес подбитое двойным мехом корзно, протянул князю.
– Холодно.
Рюрик укутал костлявые плечи, тяжело опустился на ложе.
– Ты отдаешь приказы моей челяди.
– Я лишь исполняю твои желания, князь Рюрик.
– Ты отдаешь приказы моей челяди, и она покорна тебе, – с горечью повторил Рюрик. – Значит, я пережил свою власть.
– Твоя власть огромна, великий князь, и я позволю лишь подкрепить ее своей, – негромко сказал Олег: ему вдруг стало жаль старика. – Я посажу на Киевский стол Игоря, если будет чем оплатить поход.
– Я отдам тебе свое золото.
– И старшую дружину. Вчера ты ушел от ответа, князь Рюрик, но ведь я прибыл к тебе со стражей. Мне не отбиться, если новгородцы вздумают посягнуть на твои богатства. До земли русов путь неблизок.
– Ты победил, волчонок, – горько вздохнул Рюрик. – Великий Один отвернул от меня свой лик.
– Мы победим оба, когда киевляне принесут роту твоему наследнику княжичу Игорю. – Олег прошел к столу, наполнил кубки. – По обычаю русов поднимем кубки согласия, великий князь.
И почтительно подал кубок Рюрику.
3
Рюрик отдал золото и свою старшую дружину Олегу без всяких оговорок. Он проиграл поединок с конунгом, а еще раньше – с Новгородом, остался без друзей и союзников и осложнять отношения с русами более не мог. Отныне у него оставалась единственная надежда, что Олег исполнит данную ему клятву и его единственный сын и наследник вокняжится в богатом Киеве, жители которого принесли Рюрику роту на верность еще до Аскольда. Он не поддерживал связи с захватчиком, но его лазутчики, дважды в год проникавшие в Киев под видом купцов, подробно доносили о всех Аскольдовых шагах. И о казни его, Рюрика, личного наместника, и о суровости правления, которым Аскольд добивался покорности Киевского веча, и о походе на Византию ради уточнения торговых договоров. Аскольд был умен и опасен, Олегу предстояла тяжелая борьба, и теперь, когда Новгородский князь отказался от мечты быть верховным вождем огромного военного предприятия, к этой роли следовало готовить конунга русов.
Золото уже лежало в санях, стражу Олега пропустили в зимовье по повелению Рюрика, и она теперь вместе с личной охраной князя не спускала глаз с драгоценного груза. А опытный воевода Вернхир собирал старшую дружину, готовя ее не просто к сопровождению обоза, но и к переходу под руку конунга русов, что было непросто, учитывая как вольнолюбие ватаги, так и ее разноплеменный состав.
А Олег пировал. Бражничать русы любили, но не любовь к шумному застолью была главной: главным было ощущение победы, великое торжество выигранного поединка. Он ни разу не позволил себе хоть чуточку изменить меру преклонения пред старым князем и воспитателем, всячески подчеркивая уважение к нему и сурово требуя того же от всех, старался предугадать его желания, с почтением выслушивал замечания, но душа его ликовала.
Теперь они пировали вчетвером: Олег почтительно испросил разрешения, чтобы на застольях присутствовал начальник его сторожевого отряда Зигбьерн, а Рюрик на всякий случай, для равновесия, повелел, чтобы к ним присоединился и Вернхир. Два дня стороны присматривались друг к другу, а на третий Рюрик, не любивший пиров и веселья, посчитал, что пора переходить к делам.
– Самые прочные лодьи строят в Новгороде, – сказал он. – А лучшие кормчие – славяне. Нам придется заручиться поддержкой новгородцев, конунг.
– Я думал об этом, князь Рюрик, но без твоей помощи мне не обойтись. Вече не станет разговаривать с моими послами без твоего повеления.
– С послами? – Рюрик усмехнулся. – С послами русов их не заставят говорить никакие повеления. Ты доставишь золото, вернешься, и мы вместе поедем в Новгород. Обещай им, что отменишь пошлину и оплатишь все расходы.
– Я исполню твое повеление, князь Рюрик.
– Это совет. – Рюрик медленно обвел взглядом примолкших воевод. – Нам нужны ваши думы, бояре.
– Я – воин, – помолчав, произнес Вернхир. – Водил славян в битвы. Храбры и упорны в сечи, но луком и копьем владеют лучше, чем мечом.
– Значат ли твои слова, Вернхир, что славян следует использовать в обороне?
– Ты мудр, конунг Олег.
– Дозволь спросить, великий князь. – Зигбьерн почтительно встал.
– Спрашивай сидя, – предложил Рюрик. – У нас пир, а не дума.
– Благодарю, великий князь. – Зигбьерн опустился на место. – Новгородцы вряд ли дадут нам свою дружину, но нельзя ли набрать лучников и копейщиков по их воле?
– Добрая мысль, боярин. Конунг Олег предложит это на вече, я поддержу его.
Так Рюрику удалось перевести раздражавшее его пристрастие русов к пиршествам в привычную для него обстановку военных советов. По молодости лет Олег мало об этом задумывался, но со свойственной ему способностью быстро улавливать новое, извлекая пользу для себя, с благодарностью поддержал старого князя. Однако совещания закончились скорее, чем он и Рюрик предполагали. Выехавший на осмотр дружины Вернхир вернулся утром озабоченным.
– Идет южный ветер, конунг Олег. Старики говорят, что он несет раннюю и бурную весну.
– Твоя дружина готова?
– Я нагоню вас в пути, конунг.
Рюрик поддержал совет своего воеводы, и Олег, срочно собравшись, выехал в тот же день, рассчитывая пересечь Ильмень по ледовой дороге.
А за неделю до выезда везучий Клест, счастливо избежавший как застав варягов, так и разъездов новгородской стражи, в густых сумерках, но в чистом поле был остановлен криком. И замер, понимая, что стрела все равно нагонит его. Уморившись бродить по снегам да лесам, он в тот вечер вышел на дорогу в надежде, что русы далеко, а конные стражники новгородцев вернулись в селенья. Но из сумерек вынырнули как раз всадники, окружили, что-то стали спрашивать. А он ничего не понимал, до смертного ужаса страшась оказаться как в руках новгородцев и варягов Рюрика, так и в руках русов. И только когда его смачно огрели мечом плашмя, испуганно забормотал:
– А вы кто? Кто?
– Мы – роги, – сказал кто-то: Клест боялся поднять голову. – С тобой будет говорить воевода Орогост. Если не хочешь, чтоб подняли на копья, отвечай правду.
