И когда Коллиару уже казалось, будто он выдюжит, тем более что его сапоги снова намокли при переходе через ручей, все вокруг поплыло, накренилось, и он рухнул как подкошенный.
Дэвид стукнулся так сильно, что у него прервалось дыхание, и продолжал так лежать, чувствуя, как намокает мундир, пока перед его носом не появилась Салли, точнее – ее огромные башмаки.
– Мистер Коллиар, что с вами? – Она подхватила его под мышки и потащила на сухое место.
Чувство стыда и унизительности своего положения пропитывали Дэвида подобно воде. Он совершенно не владел своими ногами. И пока земля не перестанет вздыматься и опадать под ним подобно волнам, о дальнейшем продвижении не может быть и речи.
Салли, присев на корточки, заглядывала ему в лицо. Лунный свет освещал ее бледное лицо, и она была похожа на любопытную сову, взирающую на него со спокойной вековой мудростью.
– Мистер Коллиар, что случилось?
Дэвид больше не мог скрывать свой недуг.
– Мне плохо. – Он скрипнул зубами. – На суше у меня начинается что-то вроде морской болезни.
Салли аж покачнулась от изумления, ее брови взлетели вверх.
– Вот так новость! – И она принялась хлопотать над ним, расстегивать мундир и жилетку, словно он был какой-нибудь зеленый гардемарин вроде мистера Уэрта, а не бравый офицер Королевского военно-морского флота и ее непосредственный командир. – И кто бы мог подумать, что такой человек…
– Кент, заткнись.
Салли меж тем уже стянула с него мундир и теперь развязывала на шее галстук.
– Это пройдет… будем надеяться. Когда вы последний раз сходили на берег? В Портсмуте?
Дэвид попытался покачать головой, но даже и это незначительное усилие заставило землю опасно накрениться влево. Поэтому он откинулся на валун, находящийся позади, и когда его спина ощутила твердую опору, головокружение несколько ослабло. Салли уселась около него и, выудив из кармана компас, взглянула на стрелку.
Готовый ко всему, надежный «гардемарин Кент»…
– Нам в ту сторону. Двинемся, как только вам станет лучше. Несколько минут мы можем отдохнуть. – Салли запрокинула голову, глядя в небо. – Ночь просто замечательная.
Сколько в ней позитива и оптимизма…
Коллиар ощущал исходящий от Салли далеко не изысканный запах кастильского мыла, видел, как в лунном свете переливаются ее рыжие волосы.
Какие они красивые…
– Ты их обрезала? – пробормотал он. – Свои волосы?
Салли недоуменно взглянула на него, видимо предположив, что недомогание повлияло на его рассудок, и в то же время, протянув руку к затылку, ощупала свою растрепанную косичку.
– Да, я просто собрала их сзади и обрезала ножницами. Хотела сжечь в камине на постоялом дворе в Портсмуте, но подумала, что распространится ужасная вонь, и поэтому спрятала их в своем чемодане. Который там же и оставила. Интересно, где он теперь? – Салли нахмурилась, опустив уголки губ, и вытянула поверх плеча свою косичку, чтобы взглянуть на нее. – А что? Она выглядит не так, как нужно?
– Да нет, – прохрипел Коллиар. – Выглядит великолепно.
Хотя никакого великолепия тут не было. Это просто преступление – обрезать столь прекрасные живые и яркие волосы.
– У меня, кстати, возник вопрос… Вот Гамиджа каждое утро бреет Тони, хотя Джеллико и Дейнз справляются самостоятельно, и я все думаю, не придется ли мне постоянно ее подстригать. То есть с определенной регулярностью.
В словах Салли не слышалось особого кокетства, но они заставили Дэвида в очередной раз с беспокойством подумать о том, каким образом она проживала в довольно-таки стесненных условиях кубрика среди представителей противоположного пола. Многие женщины не имеют возможности наблюдать даже за тем, как бреются их собственные мужья. Салли же и в кубрике, и в кают-компании находилась среди мужчин, нередко расхаживавших обнаженными по пояс. А то и вовсе голыми. И в таких условиях она жила день за днем, неделя за неделей.
Но как она сама выкручивалась по части гигиены?
Коллиар не мог перебороть свое любопытство.
– А как ты все это время обходилась… Ведь в гардемаринском кубрике нет ни ширмы, ни какого-то укромного уголка. Как же ты переодевалась или…
Дэвид не стал договаривать, но в его сознании моментально возникла картина того, как Салли могла бы обмывать свое тело.
А как она действительно выглядит в неглиже – с распущенными волосами, в скинутой до пояса рубашке, обтирающаяся смоченным куском фланели? Возможно, от прохлады ее кожа покрывается мурашками, а соски набухают и заостряются. Но какого цвета эти соски? Принимая во внимание ее веснушки, цветовой диапазон мог быть весьма широк, от нежного персика до темного шоколада. Боже, какое искушение…
Казалось, воздух, выходящий из его легких, был намного горячее входящего. Будь прокляты его бесстыжие глаза и бурное воображение!
Салли тихо засмеялась, и вроде как над ним.
– Я делала это очень осторожно. И еще мне помогал Пинки.
– Каким образом?
Салли устремила взгляд в сторону лесополосы, куда смотрел бы и сам Дэвид, если бы не был столь слаб и одержим интересом к этой девушке, непрерывно наблюдающей и размышляющей…
– Пока мы находимся на вахтах, Пинки наводит в кубрике порядок, и я просто оставляла свои вещи в гамаке… потом на топчане в каюте, и он их забирал. А после я находила уже чистое белье и ленты, которыми обматывала грудь, в своем сундучке. Теперь, при наличии отдельной каюты, стало гораздо легче, ну а так я приспособилась переодеваться под одеялом, когда ложилась спать.
– То есть Пинки знает, кто ты на самом деле?
– Да нет, вряд ли. – Похоже, Салли стремилась избавить Пинкертона от любых возможных неприятностей. – Хотя, может, и догадывается, но пока ни словом об этом ни обмолвился. Вообще мы с Ричардом выросли у него на глазах – он был стюардом у моего отца и заботился о нас после смерти нашей матери. Маловероятно, что он может нас перепутать. Но Пинки – хороший человек, преданный моему отцу. Даже если он и знает, он никому ничего не расскажет.
– Понятно, – только и произнес Коллиар, ибо любые другие слова могли бы задеть Салли или обеспокоить ее насчет судьбы Пинки. Или же разогреть его и без того горячее воображение. Так или иначе, если с ними что-то случится, информация о подлинной личности «гардемарина Кента» сохранится в тайне, об этом можно не тревожиться. Однако возникла новая беспокоящая мысль, и Коллиар, не удержавшись, спросил: – Так ты бинтуешь грудь?
Салли кивнула и непринужденно, словно говоря о парусах, показывая руками, пояснила:
– Да, длинными и широкими полотняными полосами, под рубашкой.
– То есть обматываешь их вокруг себя?
– Ну да, чтобы… Чтобы влезть в мундир. У Ричарда объем груди поменьше, чем у меня.
