— Я не знаю. — Вновь повторил я, уже и сам не веря в то, что мой план так хорош, как казался.
Когда я узнал…
Мне уже исполнилось четырнадцать, когда мой воспитатель сообщил о том, что пришла пора мне познакомиться со своим родителем. Он сказал об этом поздним вечером, посоветовав не засиживаться за книгой за полночь, и спугнул своими словами возможный отдых.
Я и так редко когда спал крепко: мне казалось, что мои сновидения, как легкая рябь на поверхности воды. Замри на мгновение это бесконечное движение и… невиданные картины отразятся в моем сознании, даруя неожиданные открытия, от которых будет зависеть так многое. Звуки, шорохи, выстраивали понимание того, что происходило вокруг меня. Будь то разговор за толстой деревянной дверью моей комнаты или медленно кружащий лепесток, опавший с увядшего цветка в вазе.
В эту же ночь все было звонче и острее. Словно все готовило меня к тому, насколько изменится моя жизнь следующим утром.
Но и бесконечной она мне не показалась.
Воспоминания о прошедших годах, события которых я помнил с удивительной четкостью, вереницей скользили перед моим внутренним взором, время от времени останавливаясь на тех, что были для меня особенно значимы.
Вот матушка (так я называл жену моего наставника), впервые показала мне портрет давшей мне жизнь женщины. Крошечная миниатюра невесомо легла на мою ладонь не вызвав никакого чувства, кроме страха уронить. Но лишь до того мига, пока я не увидел ее глаза.
Чтобы вспомнить их мне нет нужды открывать шкатулку, которая хранит то немногое, что для меня поистине ценно. Ее взгляд: мягкий, добрый и… самую чуточку усталый, мне не забыть до последнего удара моего сердца.
Вот Валентир, выведя меня на утоптанную множеством ног тренировочную площадку, подал мне мой первый, деревянный меч. И мне никогда не забыть того ощущения чего-то удивительного, невозможного, недосягаемого, пронзившего меня в тот момент. И то поразительно острое чувство единения рядом с теми, для кого клинок уже давно стал их частью.
Тогда мне было… да, тогда мне не исполнилось еще и семи. И в тот день ярко светило солнце, согревая высокие каменные стены приграничной крепости, где оставил меня отец, сбежавший как можно дальше от собственного замка. На следующий день после того, как этот мир покинула моя мать, не сумев оправиться от тяжелых родов. Дав мне жизнь… без единственного шанса на счастье.
А вот мне уже девять. И в моей ладони уже настоящий меч. И прохлада металла с каждым мгновением уходит все глубже, забирая тепло моей ладони и…. признавая себя моим по праву. И пусть я еще не воин, но… я уже знаю, на кого хочу быть похожим. Тогда я думал, что навсегда.
А два года спустя пришла беда. Добравшийся до нас гонец из соседней, в четырех днях пути, крепости, прежде чем умереть успел произнести лишь одно слово: 'Нечисть'.
И я никак не мог понять, почему мои кумиры хмурят взгляд, пряча его под насупленными бровями? Почему в таком напряженном молчании седлаются кони? Почему плачет единственная в крепости женщина, своей любовью и заботой избавившая меня от сожаления о тех, кого называли моими родителями?
Мне довелось понять это очень скоро — всего лишь несколько дней спустя.
В ту деревню мы опоздали: из живых в ней остался лишь древний старик, весь залитый кровью: то ли своей, то ли… чужой.
Я стоял рядом со своим воспитателем и смотрел на все вокруг, словно видя бредовый сон. В котором… обласкивало жарким маревом летнего полдня. В котором… выряженной в зеленое стражей ровной стеной стоял лес. В котором… неподалеку виднелся берег широкой реки. В котором….
В котором был сладкий запах человеческой крови, жужжанье насекомых над не погребенными телами, и надрывный крик кружащих над нами падальщиков.
И лежащий на земле воин, продолжавший цепляться ослабевшими пальцами за обух топора.
— Ты должен подарить ему легкую смерть. — Валентир протянул мне кинжал и отступил в сторону, когда я машинально его принял.
И для меня не было выбора: могу или не могу я это сделать. Я должен был это сделать. Должен был… не по приказу — ради….
Ради того, кто даже в своей старческой немощности продолжал сражаться и побеждать.
Или… ради себя.
Его лицо возникало перед моими глазами каждый раз, когда слабость или искушение пытались заставить меня сдаться, оставить попытку что-либо изменить. Требуя меня принять, смириться, не бороться…
У меня были хорошие наставники — один-единственный удар прямо в сердце и жизнь ушла из его тела, оставив мне лишь пустоту. И понимание: вынутый из ножен клинок — убивает. Навсегда.
И это как раз то, чего изменить уже нельзя. Ни вырываемой из груди вместе с криком болью. Ни мольбой. Ни жертвой. В отличие от всего остального, у чего мог быть хотя бы крошечный, но… шанс.
Все это осталось в моей памяти навсегда. И каждый этот миг был мигом моей жизни. Моей… счастливой… жизни, оказавшейся столь короткой.
А потом появился отец. С еще одним уроком, который я был вынужден помнить каждый свой день. И каждую ночь тоже.
Чувствуя себя преданным и… зная, что наступит время, и я предам того, кого назову своим сыном. Кому подарю жизнь и шанс исправить то, что было содеяно. И мечту, в которую больше сам не верю.
Или… я все-таки найду тот путь, который позволит мне этого избежать. Сделаю выбор, который не сумели сделать до меня.
— Ты должен будешь ей обо всем рассказать. Надежда не появится там, где взрастет ложь.
Валентир уже давно перестал быть моим наставником, взяв на себя всю заботу обо мне.
Впрочем, я уже давно понял, что наставником и воспитателем он для меня никогда и не был. В отличие от всех остальных, которые обучали меня магии, вытягивая и шлифуя то, что открыл во мне маг в крепости. Тех, кто приходил после него, уча меня манерам и наукам, делая из подростка-воина — наследника одного из самых желанных титулов королевства.
Они сделали для меня много: расширили мой кругозор, дали мне новые интересы и возможности. Но… ни один из них не любил меня так, как любил он. Тот, кто стал для меня первым и единственным.
Он объявился в моем замке спустя несколько лун после того, как стало известно о смерти отца. Весть об этом добиралась извилистыми путями — из тех, кто сопровождал лорда в очередное путешествие, осталось менее дюжины воинов. Будь среди них хотя бы один маг — их дорога была бы значительно короче и не оказалась столь опасной. Но… мага среди них уже не было — он погиб одним из первых, до последнего защищая своего господина от тварей, оказавшихся незнакомыми этому миру.
Так что родовой перстень вернулся в замок спустя почти год, после того, как отец ушел в путь, из которого вернуться можно лишь с помощью некроманта. Но перестав быть.
Оставив меня одного.
Именно так я думал до тех пор, пока мне не доложили о появлении Валентира.
