Говорил о том, что Иван никудышный правитель и не собирается браться за ум. Что, если так будет продолжаться, он погубит страну, а ведь именно ему Господь вручил судьбы миллионов людей. Что пожары и бунты – это недвусмысленное предупреждение Господа нерадивому пастырю – и далее в том же духе.
Ко всеобщему удивлению, Иван не обрушился с гневом на дерзкого священнослужителя, а, напротив, отнесся к его словам серьезно и впоследствии приблизил Сильвестра к себе. Избалованный и ублажаемый сверх всякой меры, юноша ухватился за человека, посмевшего не льстить, а требовать.
Царь Иоанн Грозный и иерей Сильвестр во время большого московского пожара 24 июня 1547 г. Художник Павел Плешанов
Иван вырос эмоциональным, если не сказать экзальтированным человеком. Вся его жизнь была непрекращающейся бурей страстей, где предельная эйфория мгновенно сменялась бездной отчаяния. Сильвестр был человеком подобного склада: его тоже отличали фанатизм и экзальтированность. Священнику нередко являлись божественные видения, он слышал «небесные голоса».
И юный Иван, встретив себе подобного, только старше и мудрее, с восторгом подчинился ему. Доверию способствовало и то обстоятельство, что Сильвестр в отличие от остальных из окружения царя никогда и ничего не просил для себя и к концу жизни занимал ту же скромную должность священника Благовещенского собора, что и до знакомства с Иваном.
Под влиянием Сильвестра юный венценосный повеса резко меняет образ жизни. Хмельные компании и бессмысленные забавы заброшены, юноша сидит за книгами, общается с администраторами и въедливо вникает во все вопросы – от военного дела до богословия. Вскоре выяснилось, что «проказник» Иван от природы наделен мощным умом. Привычка учиться осталась с ним навсегда, и через несколько десятилетий русский государь справедливо считался одним из образованнейших людей своего времени. Он на равных дискутировал с признанными богословскими авторитетами, собственноручно вносил правку в исторические летописи, его талант публициста удивлял современников. Иван, ставший к тому времени Грозным, оставил после себя даже музыкальное наследие: до нас дошли сочиненные им стихиры – духовные песнопения.
Помогло Ивану и то, что постигать основы управления страной ему пришлось не в одиночестве – рядом с ним всегда находился друг. Друга звали Алексей Адашев, и то, что именно этот человек стал правой рукой царя, иначе как счастливой случайностью не назовешь.
Адашевы были мелкими костромскими дворянами, и отец Алексея, Федор Адашев, сделал максимально возможную при своем худородстве карьеру. В 1538 г. он даже возглавил московское посольство к турецкому султану, после чего смог пристроить ко двору еще и сына – стряпчим при государевом постельничем. Должность мелкая и не особо почетная – всей и радости, что царя часто видишь. Но Алексею Адашеву именно это обстоятельство дало счастливый шанс – вскоре между юным царем и мелким вотчинником возникла настоящая дружба.
Алексей, хоть и был совсем немногим старше московского государя, уже успел повидать мир – сопровождая отца во время дипломатической миссии, он заболел и больше года прожил в Стамбуле. Можно только представить, с каким упоением запертый с рождения в Кремле Иван слушал рассказы о заморских странах.
Так или иначе, но Алексей Адашев вскоре вошел в ближний круг царя. Накануне свадьбы Ивана в баню его сопровождали трое «спальников» – князь Иван Федорович Мстиславский, Никита Романович Захарьин-Юрьев и Алексей Федорович Адашев. И если Мстиславский был близким родственником царя, а Юрьев принадлежал к одному из сильнейших боярских кланов и был родным братом царской невесты, то худородный Адашев в их обществе выглядел лишним. Тем не менее боярству пришлось закрыть на это глаза – для своевольного молодого царя дружба была дороже формальностей.
И если среди фаворитов часто встречались упивающиеся везением ничтожества, то Адашев, к счастью, оказался совсем другим человеком. Это был талантливый администратор со стратегическим мышлением. Он всерьез взялся за управление государством, много лет находился на острие русской политики, его имя неизменно фигурировало во всех важнейших событиях тех лет.
Избранная рада
Сильвестр и Адашев, к неудовольствию бояр, рассчитывающих на традиционное соперничество между государевыми приближенными, быстро стали друзьями. Они были «выскочками», вся их сила заключалась в благоволении к ним Ивана. Боярство их ненавидело, именно поэтому им пришлось держаться друг за друга. Как писал позже сам Грозный, «поп Селивестр и со Олексеем здружися и начата советовати отаи нас» [10].
Именно эти двое стали признанными лидерами того неформального круга близких к царю людей, который один из членов этого круга, князь Андрей Курбский, назвал «Избранной радой». Это было своеобразное «правительство реформ» первой половины царствования Ивана IV. И за десять с небольшим лет они успели сделать многое.
Прежде всего была заложена традиция Земских соборов – этого прообраза парламентаризма. Первый такой собор состоялся в феврале 1549 г., на нем с покаянной речью с лобного места выступил сам царь. Именно тогда «делегаты» и утвердили необходимость проведения предложенных Иваном реформ.
Вскоре после этого была проведена судебная реформа, итогом которой стал знаменитый Судебник 1550 г., а также масштабнейшая реформа центральных органов власти. Тот же самый Судебник устанавливает в стране систему приказного управления, практически без изменений сохранившуюся до петровских времен. Формируются новые учреждения – приказы, которые сегодня назывались бы министерствами или ведомствами. Не забыли и о реформе органов власти на местах – в 1556 г. была отменена система «кормлений», установлена система земского самоуправления – головы и целовальники.
В том же 1556 г. с принятием Уложения о службе была реализована и военная реформа – создано постоянное войско (стрельцы и пушкари), определен единый порядок военной службы. Также был сделан первый шаг к ограничению «местничества» – системы, при которой даже во время войны менее знатный не мог командовать более родовитыми, пусть даже худородный был военным гением, а аристократ – полной бездарностью.
Именно в правление Избранной рады состоялся знаменитый Стоглавый собор, решивший многие накопившиеся церковные проблемы.
Но все-таки главный успех этого периода нашей истории был достигнут не во внутренней, а во внешней политике. Это конечно же покорение татарских ханств.
Покорение Казани
Татарский вопрос был в то время самым актуальным для страны. Он обходился русским в тысячи жизней ежегодно – людей убивали во время набегов и угоняли в рабство, не зря именно Грозный вынужден был ввести в стране невиданный ранее налог – «полоняничные деньги», предназначенные для выкупа пленных. Восточный вектор станет одним из важнейших направлений внешней политики Ивана Грозного. В 1550–1560-х гг. велась огромная работа по укреплению южной границы – активно восстанавливались старые и возводились новые города-крепости, для того чтобы не допустить татар в центр Московского государства. Так в конце 70-х гг. XVI в. была создана знаменитая «засечная черта» – почти непрерывная укрепленная линия, протянувшаяся на несколько сотен километров.
