– Сильвяните. Это от папы. – Испугавшись, что новая знакомая станет расспрашивать про родителей, Анна быстро добавила: – Только он умер.
– Вот как? А кем он был?
– Земс… – Анна осеклась, – чиновником.
– Ты не поняла. Он был чухонцем? Ты чухонка?
– О чем вы разговариваете? – послышался рядом новый голос.
Девочка оглянулась. Рядом стояла та самая красивая девочка их класса, окруженная свитой из своих подруг.
– Да так, ни о чем, – пробормотала Илалия, попятившись.
– Валерия Вышезванская, – произнесла она лениво. – Мой отец – генерал Авксентий Федосьевич Вышезванский, губернатор, назначенный сюда самим императором. Понятно?
– Понятно, – ответила Анна, исподтишка рассматривая новую знакомую.
И попробуй сказать, что она не симпатична – ведь Валерия считала, что ее родители оказали гимназии честь, отправив дочь учиться сюда, а не в столицу, где вот уже почти сорок лет в специальном заведении обучали наукам и искусствам девиц из благородных фамилий. Что правда, то правда – Валерия была очень хороша. Светлые волосы, голубые глаза с длинными ресницами, тонкий нос. У нее уже начала складываться девичья фигурка, и она старалась всячески подчеркнуть появлявшуюся талию, туго-натуго перетягивая поясом школьное платье и надевая лишнюю нижнюю юбку. Все говорили, что она уже носит корсет, чтобы сформировать красивую фигуру. Злые языки доходили до того, что шептались, будто Валерия подкладывает в корсет тряпочки, чтобы сделать грудь побольше, но проверить, правда ли это, никто не мог. Как бы то ни было, стоявшая рядом Илалия была дочерью советника и никоим образом не могла сравниться с первой красавицей класса.
– Странная ты какая-то, – пожала плечами Валерия. – Надо познакомиться с тобой поближе!
– Знакомься, – разрешила Анна.
Но Валерия только фыркнула, как кошка, и отошла, вздернув нос. Вслед за нею потянулись остальные, оставив новенькую в недоумении – что она такого сказала?
Миновало несколько дней.
Гимназия для девочек была одной из немногих в провинции. Особняк, в котором она располагалась, принадлежал одной вдове, которая на свои средства организовала эту школу и до сих пор содержала ее на свои деньги. Здесь учили грамоте, письму, языкам, музыке, танцам, пению и гимнастике. В старших классах также читали лекции по истории, географии и основам медицины. Кроме того, девочкам преподавали домоводство, священную историю, Закон Божий и рисование. В дебричевской школе было много учениц – гораздо больше, чем в крошечной гимназии Реченска, где обучались около двух десятков девочек со всего города. В этой школе в семи классах учились около сотни гимназисток. Некоторые из них были помещичьими дочками и весь учебный год жили тут на полном пансионе, вдали от своих семей. Изначально гимназия и задумывалась как пансион для приезжих из деревень дворянских дочек, дабы те получали хоть какое образование. И лишь несколько лет назад в классы стали принимать и горожанок.
Засидевшись в просторных классах за партами, девочки после уроков высыпали на двор, спеша вырваться из-под присмотра классных дам. Одни сразу отправлялись по домам в обществе нянь и гувернанток, другие ждали, пока за ними приедут, и в ожидании затевали беготню и игры. В особняке оставались только пансионерки, которые после занятий отправлялись по своим комнатам, покидая их только для чинной вечерней прогулки. За кем-то из девочек на извозчике или собственных дрожках приезжали родители, кого-то провожали слуги, и только Анна должна была идти домой пешком. В полном одиночестве, если не считать провожавших ее животных.
Обычно животное ожидало ее во дворе возле старинного особняка, где и находилась женская гимназия для девочек. Вот и сегодня на росшем у ворот дереве весело скакала туда-сюда сорока. Заметив птицу, Анна направилась к выходу.
– Ты куда? – окликнула ее Илалия.
Ее отец в табели о рангах занимал один из самых низших чинов, был только чиновником двенадцатого ранга, и девочка ужасно этого стеснялась. Так получилось, что новенькая Анна сошлась с нею ближе, чем с остальными одноклассницами, многие из которых буквально смотрели в рот Валерии Вышезванской. И поэтому сейчас Анна задержалась на крыльце.
– Домой, – пожала плечами Анна.
– А где ты живешь?
– В Заречье.
Через городок, разделяя его на две неравные части, протекала речка Дебрянка. Заречьем – или Зареченской слободой – называлась меньшая часть городка.
– Далеко. За тобой кто зайдет?
– Никто. Я хожу одна.
– И не боишься? – У девочки загорелись глаза. – Это же так далеко!
– Ничего не далеко. Сначала до Соборной, потом свернуть на Садовую, с Садовой до Горшечной, потом напрямик до моста…
– Напрямик – это не мимо старого кладбища?
– Нет. Кладбище там рядом, но я хожу через рощу.
– Ой! – У девочки глаза стали еще больше. – Через рощу? Но там живет ведьма!
– Правда? – заинтересовалась Анна.
– Да! Самая настоящая! Ты что, не слышала? Ах да, ты же новенькая!.. Ты правда-правда ничего не знаешь о ведьме?
– Правда-правда. А она какая?
– Страшная! Седая. Сгорбленная вся. Никто не знает, где ее дом, но рощу обходят стороной. Там, говорят, ночами такое творится, что просто ужас!
Сорока на дереве отчаянно застрекотала, скача с ветки на ветку и привлекая внимание. Анна отчего-то застеснялась птицы. Кроме того, тетя рассказывала ей про рощу совсем другое.
– Извини, мне пора, – пробормотала она Илалии и заторопилась к воротам.
Сорока как ни в чем не бывало сорвалась с места и перелетела на другую сторону улицы, там скрывшись в ветвях тополя. Анна пошла за птицей.
Илалия смотрела ей вслед.
Девочка шагала по улице, стараясь не обращать внимания на прохожих. Не часто встретишь маленькую девочку, куда-то идущую по своим делам в одиночестве. Как учила ее тетя, она не смотрела на людей, не обращала ни на кого внимания, и постепенно на нее тоже перестали смотреть. Анна просто шла. Миновав Соборную улицу, свернула на Садовую, потом – на Горшечную и, пройдя ее до конца, через огороды вышла к роще.
Потом надо было идти тропкой вдоль огородов до рощи и дальше напрямик. Это была короткая дорога. Длинная шла, минуя Садовую, на улицу Высокую. Оттуда на Торговую площадь, дальше на улицу Большую, с нее – к Малой Слободке, а там – на Кладбищенскую и до Заречья рукой подать. Чтобы проделать этот путь быстро, надо было нанимать извозчика. Или, как сейчас Анна, идти через рощу.
Рощу здесь называли Боярским лесом. Странное название. Вот если бы он был назван Волчьим – ясно, что тут водятся волки. Или Лисьим – тогда ясно, что тут много лисиц. Но на все расспросы тетя Маргарита отвечала уклончиво и лишь однажды рассказала, что когда-то, лет пятьсот тому назад, на месте рощи стоял большой дубовый лес. Владел им один боярин. Дом его стоял в самой чаще, а сам он и его дружина сторожили этот лес ото всех. Ни за грибами, ни за дровами, ни тем более за дичью не пускали они никого. Кто ни войдет в него – назад не воротится. В конце концов князю Дебричу, сидевшему в Дебричеве, это надоело. Он собрал дружину и пошел на строптивого боярина войной. Что там случилось в лесной чаще – только мертвым и ведомо. Сотню ратников привел с собой князь Дебрич – и ни один назад не воротился. А его сын издал указ, чтобы никто никогда не входил в Боярский лес – было, дескать, ему видение от покойного родителя, чтобы не трогали это место и обходили стороной. Даже стеной хотели лес обнести, да татарское разорение помешало довести дело до конца.
