Но этого Анна уже не видела. Ладонь тети Маргариты легла ей на глаза – и девочку окутал мрак.
Глава 9
Четыре ведьмы стояли над кроватью, на которой разметалась худенькая растрепанная девочка. Открыв рот и нахмурив лоб, она спала беспокойным сном, время от времени вздрагивая и мотая головой. Глаза под закрытыми веками беспокойно метались. На висках и верхней губе виднелись капельки пота. Девочке что-то снилось, и это явно был нехороший сон. Вот она дернула рукой, словно отгоняя что-то, и застонала вполголоса:
– И… и-ди…
Четыре ведьмы внимательно смотрели на нее.
– Ну сестры, кажется, все прошло прекрасно? – первой нарушила молчание сестра Виктория. – Сестра Маргарита, разрешите вас поздравить. Ваша внучатая племянница с честью выдержала испытание! Она вполне доказала, что достойна стать одной из нас. И более того, она могла бы исполнить предназначение!
Сестра Маргарита важно кивнула головой:
– Я всегда знала, что так и будет!
– Но не слишком ли мы торопимся? – Сестра Клара протянула руку и осторожно смахнула со лба девочки влажную прядку волос. – Она еще так мала! Ей всего двенадцать лет! Она и так тяжело пережила полет и видения!
– Время не ждет! – поджала губы сестра Маргарита.
– Но она так мала и слаба! И она – наша последняя надежда. Сколько лет мы еще будем ждать, пока появится еще одна наследница? И чьей она будет крови, если уж на то пошло?
Ведьмы переглянулись. Так уж получилось, что ни одна из них не могла иметь детей. И почти ни у кого из них не было сестер, имевших дочерей, – ибо только так передавались в роду колдовские способности. Правда, у самой сестры Клары имелась сестра, достаточно молодая для того, чтобы обзавестись еще одним ребенком, да у сестры Агаты имелись родственницы, подходящие по возрасту. Но сколько пройдет лет, прежде чем родится новая девочка, обладающая колдовскими силами?
– Что ты предлагаешь, сестра? Девочка видела что-то там, в котле!
– Да, – кивнула лесная ведьма. – Видела. Думаете, она видела именно то место, где скрыта Печать?
– Откуда мы теперь это узнаем? Если бы он ее взял, ее способности проснулись бы еще там. И мы бы тогда точно знали…
– «Если бы»! – проворчала сестра Устина. – Мы все знаем, благодаря кому это чуть не случилось!
Ведьмы переглянулись. Присутствие на шабаше воробьиной ночи ведьмака пугало и беспокоило. Тем более что ведьмак был пришлый. И он одним своим присутствием все испортил. Он, чье имя ведьмы опасались произносить вслух, тот, кого призывали в воробьиную ночь, ради кого готовили обряд… Он после этого просто ушел. Растворился в воздухе, пока ведьмы расправлялись с ведьмаком, ясно давая понять, что не желает иметь с ними никакого дела.
– С ним надо что-то делать! Он нам здесь совершенно не нужен!
– И мы не можем его просто так убить, – вздохнула сестра Устина.
В этом была горькая правда, ибо каждая знает, что после смерти ведьмак отнюдь не умирает как обычный человек и даже как любой колдун. Убитый, он обязательно возрождается к жизни еще сильнее, чем был. Более того – среди ведьм ходили слухи, что, воскреснув, ведьмак забирает себе силу всех своих убийц. Конечно, это были только слухи – чего не случится за тысячу лет! – но проверять их никому не хотелось.
Сестра Виктория поманила всех пальцем, и женщины на цыпочках удалились из комнаты.
– Пусть она поспит, – сказала старшая ведьма, закрывая дверь. – Не станем ее тревожить. Тем более что у нас есть чем заняться!
Крадучись, словно в чужом доме, они направились на первый этаж. И уже спускались по ступенькам главной лестницы, когда откуда-то из подземелий донесся приглушенный стон. Сестра Клара от неожиданности споткнулась, налетев на идущую впереди Викторию.
– Держи себя в руках, сестра! – воскликнула та.
– Я просто никак не могу привыкнуть… – стала оправдываться та.
– А чего тут привыкать? Заведи себе такого же призрака! Тебе давно пора! Живешь в своем лесу одна-одинешенька…
– Завести-то не трудно. – Лесная ведьма выпрямилась, начертила в воздухе охранный знак, который вспыхнул, озаряя лестницу ярким светом. – Да только где его взять?
– Как это – где? Будто мало мужчин на свете?
Сестра Клара остановилась, не донеся ногу до следующей ступеньки. Лицо ее напряглось.
– Ну, – медленно произнесла она, – попробовать можно!
Открыв глаза, Юлиан сперва не сообразил, где находится. Он лежал на спине, раскинув руки и ноги и глядя в бледно-голубое небо. Тело затекло, спина и поясница болели – под ним было что-то твердое, как камень. Руки и ноги онемели, ступни замерзли так, что он с трудом смог пошевелить пальцами. Юноша продрог, но пошевелиться сил не было. Где он? Что произошло? Как он тут оказался? В памяти зиял провал. Кажется, ночью что-то такое было…
Память возвращалась медленно, неохотно, кусками. Ночь… Воробьиная ночь… Шабаш на Лысой горе. Он прилетел туда, вошел в зачарованный круг… Там была девочка. И ведьмы…
Ведьмы набросились на него – это он помнил очень четко. В руках внезапно оказался лошадиный череп, и какое-то время ему успешно удавалось отражать атаки своих противниц, используя его одновременно как дубинку и щит против нацеленных в него заклинаний. Десяток-другой он сумел отразить, но их было слишком много. Одна молния расколола череп надвое, и, обезоруженный, Юлиан был схвачен и брошен к ногам матки-ведьмы и сопровождавшего ее тощего бородатого старика.
И старик неожиданно оказался знаком. Так знаком, что Юлиан, не задумываясь, назвал его имя – отец Ксений – и вспомнил, что несколько раз видел его в коридорах Третьего отделения. И не особенно удивился тому, что старый колдун не отдал приказа его убить. Только наказать так, чтоб в другой раз неповадно было являться на шабаш без приглашения.
На этом месте память обрывалась. Что же с ним сделали ведьмы?
Медленно поведя затекшей и одеревеневшей шеей, юноша бросил взгляд по сторонам. Он лежал среди кустов и пожухлой осенней травы. В вышину возносил крону уже почти полностью пожелтевший клен. Чуть в стороне шелестели листьями липы и ясени. Попискивали синицы. Одна особенно храбрая или глупая спустилась на куст и, склонив голову набок, внимательно посмотрела на человека. Взгляд ее был не по-птичьи пристальным, оценивающим.
– Где я? – прохрипел Юлиан пересохшим горлом. Глотку саднило, словно он накануне криком сорвал голос.
Синица презрительно пискнула и упорхнула.
Он повернул голову и посмотрел в другую сторону. Увидел среди кустов несколько серых камней и с ужасом сообразил, что лежит на кладбище среди надгробий. Но как он тут оказался? И – он приподнял голову, осматривая себя, – и почему раздет донага?
Синицы весело и издевательски звенели в кустах. С усилием пошевелив затекшими холодными конечностями, Юлиан заставил себя сесть, опираясь на памятник, возле которого он очнулся. Подтянул колени к животу, обхватив их руками, и огляделся по сторонам.
