Грохот раздался такой, словно сам дом треснул от подвала до конька крыши. Анна закричала – и почти тут же хлопнула входная дверь.
– Анночка? Девочка моя? – послышался голос вернувшейся тети. – Что случилось? Ты в порядке? Ты жива, моя милая?
Девочка прижалась к стене ни жива ни мертва. Ей было страшно подать голос – тетя искренне о ней тревожилась, но что она скажет, если выяснит, что внучатая племянница нарушила запрет? Хотя если это ей все померещилось и она не спускалась ни в какие подземелья, то о каком нарушении идет речь?
Ворвавшись в дом, тетя метнулась по передней и заглянула под лестницу. От ее глаза, конечно, не укрылся упавший замок.
– Что тут произошло? – Она сурово сдвинула брови.
– Я ничего не делала! – быстро воскликнула Анна. – Честно-честно! Он сам!
– Что – «сам»? Сам упал? Сам открылся?
– Упал сам! Я услышала какой-то скрип… Мне стало страшно, – девочка говорила быстро-быстро, чтобы ее не успели поймать на вранье, – я осталась одна дома, мне было так одиноко без вас. А тут этот скрип… Я пошла посмотреть, а замок… он открылся. Висел вот так, боком. Я подумала, что к нам забрались воры. Что они что-то воруют в подвале. Я решила их закрыть там, внизу, чтобы потом вы могли вызвать полицию, а замок оказался таким тяжелым. Он упал и… и тут вы вошли. Они, наверное, до сих пор там, в подвале, сидят! Надо полицию вызвать! Городового или…
– Не надо никого звать, – оборвала ее тетя. – Мы просто повесим замок на место.
Но это оказалось легче сказать, чем сделать. Дужка никак не желала смыкаться, словно ее искривила неведомая сила. Пожилая дама провозилась с нею почти полчаса – безрезультатно. Наконец она сдалась.
– Ладно, – промолвила, обращаясь, как Анна подумала, к упрямому замку, – оставим все как есть. Но если что случится – пеняй на себя! До первого промаха!
Тем вечером Анна лежала в постели, не в силах сомкнуть глаз. Ее терзала смутная тревога. Тетя весь остаток дня вела себя как-то странно – почти не слушала, что говорит племянница, то и дело начинала суетиться и бормотать что-то себе под нос. А потом, сразу после ужина, отправив девочку спать, стала собираться куда-то. Анна попыталась спросить, но тетя лишь цыкнула на нее:
– Живо спать! И смотри у меня!
Она послушно отправилась в свою комнату, но не высидела там и нескольких минут. Тихо встала, крадучись подошла к окнам, выходившим на двор.
На дворе стояла тетя. С распущенными волосами, раскинув руки, она тихо качалась из стороны в сторону, стоя в центре огромной пятиконечной звезды, выложенной камешкам прямо среди травы, а вокруг нее кружился вихрь из поднятой с земли листвы, песка, мелкого мусора. Анне сделалось жутко. Показалось, что сквозь стекло до нее долетают обрывки заклинания:
– При-дии-и… Идии-и-и… Веди-и-и…
Кого и зачем призывала тетя? Анна чувствовала, что не хочет этого знать. Она, как зверек в свою норку, кинулась прятаться в комнату, запрыгнула на постель, с головой укрылась одеялом, сжалась в комок, подтягивая колени к животу. Ужасно хотелось уснуть – или, наоборот, проснуться и понять, что на дворе утро, что надо идти в гимназию, а страхи сегодняшнего дня остались в прошлом.
Где-то снаружи завывал ветер. Деревья стонали и скрипели, стуча ветками по стенам. Дом, казалось, тоже вздрагивал и охал под порывами урагана. Несколько раз хлопнули ставни, что-то загрохотало на крыше. А потом послышались шаги. Кто-то большой и тяжелый тихо брел по коридору, медленно переставляя массивные ноги. Слышался только мягкий, как у слона, грохот его шагов и натужное сопение.
Он!
Анну пробрала дрожь. Девочка всего один раз слышала шаги этого существа, и один раз мельком видела его недавно на шабаше на Лысой горе. Но уже не смогла бы спутать его ни с кем. Она надеялась, что он оставит ее в покое – наказав маму за проступок, вряд ли он стал бы преследовать еще и дочь. Но тем не менее он тут… И пришел за нею. Чтобы доделать то, что начал на шабаше и что ему помешал сделать ведьмак.
«Надо взять себя в руки и проснуться! Проснуться! Как можно скорее!» – твердила себе Анна, но безуспешно. В горле пересохло, сейчас девочка не смогла бы даже позвать на помощь, не говоря уже о том, чтобы сопротивляться. Вот сейчас он доберется до ее двери, распахнет и…
Шорох. Легкий скрип половицы под чьими-то осторожными шагами. Тихий хлопок двери.
– Нет!
Призрак? А он-то здесь откуда? Разве тетя не держала его наказанным?
– Она моя! – прогудел в ответ низкий голос. Это был тот же самый голос, который девочка слышала один раз в спальне своих родителей в ту ночь. Тогда из-за расстояния она не разобрала слов, да и сейчас мало, что поняла.
– Он-на м-м-м-оя…
– Нет, – ответ тихий, как выдох, – уходи.
– Мм-м-моя…
– Нет! Не смей!
– Мм-м-м-м…
– Не пущу!
– Прокляннн-ну-у-у…
– Поздно. Не пущу!
Анна оцепенела под одеялом. Этот голос она тоже слышала несколько раз. Это он когда-то сказал ей «не бойся!» прежде, чем запереть в шкафу. Это он шептался с нею, призрак. Но что же выходит? Значит, он действительно добрый и на ее стороне? Но тетя говорила совсем другое. Почему? Может, она не знала его сущности? Может, для нее он был злым, и все дело в том замке, который она ухитрилась отпереть и потом соврала, что он упал сам? И чей портрет она видела в подвале? Ведь не ведьмака нарисовал Карло Паоло! Он жил много лет назад…
– Ты нн-н-не см-м-можешь…
– Смогу!
– Ты нн-не имм-меешь силы. Уйди!
Дом содрогнулся от мощного удара. Казалось, что-то тяжелое с размаху врезалось в стену. Где-то что-то звонко хрустнуло, словно сломалась потолочная балка. Анна зажала уши руками, уткнулась лицом в подушку, прикусила ее уголок, чтобы не кричать. Она не знала силы того существа, которое пыталось проникнуть в ее комнату, но то, что убило ее родителей, вряд ли можно назвать добрым.
Второй удар обрушился на дверь. Но, кроме страха, это породило и любопытство. Там, в коридоре, сейчас призрак сражался с тем существом. Взглянуть бы хоть одним глазком!
– Нет!
– Уйд-ди…
Скрежет, топот, треск… Да что же там происходит? Воображение рисовало богатыря в кольчуге с огненным мечом и огромного Змея Горыныча против него. Вот только этот «змей» был не чета сказочным и схватка шла всерьез.
– Нет.
– Пр-рочь… Он-на должнн-на…
– Нет…
Голос слабел, становясь все тише. Но упрямо твердил одно и то же. Анна боялась дышать. Боялась высунуть нос из-под одеяла. Боялась открыть глаза. Бой продолжался. Скрежет, топот и треск не смолкали. Ее защитник изнемогал в этой борьбе, но упрямо держался, и Анна, трясясь от страха, молилась, чтобы у него достало сил. Ей очень не хотелось умирать, как родителям!
