– А ты не дергайся, сударь мой, – склонилась над ним ведьма. – Не то хуже будет!
Один шуликун скакнул вперед, хватая холодными лапками за горло. Юлиан рванулся изо всех сил. Ему удалось стряхнуть с себя мелкую нечисть, но он запутался в одеяле и мешком повалился с лавки.
– Ага! Потеха! – вскрикнула ведьма, запрыгивая ему на спину.
Весила она немало – как будто мешок с зерном опустили сверху. Юлиан, падая на пол, ударился лбом так, что в глазах потемнело. Шуликуны разразились противным визгом, а ведьма захохотала:
– Чего-то ты слабоват, сударь мой! Видать, мало за ужином ел. Все больше на меня смотрел? Погляди еще! Чего глаза зажмурил? Аль я не хороша? Кажись, все при мне…
Юлиан зажмурился, чувствуя злость и досаду. Аура ведьмы теперь полыхала, заметная мысленным взором. И как она ухитрилась ее скрыть? Такое под силу лишь опытным ведьмам, а подобные ей самородки известны наперечет. Как же этой удалось ускользнуть от пристального внимания инквизиторов?
Нет, сейчас не время думать об этом. Надо выбираться отсюда!
Юноша рванулся, пытаясь встать и стряхнуть повисшую на нем тяжесть. Шуликуны заверещали противными голосами, дергая за волосы, щипали, толкали, даже кусались. Но ему удалось как-то выпрямиться, вслепую устремившись в сторону двери. Ведьма все еще висела на нем. Она обхватила горло локтем, сдавила шею, ногами обхватывая бока.
– Куда же ты, сударь мой? Не торопись! – пропел в ухо ее голос. – Хоть до утра-то погоди! Ублажи женщину, приласкай, а потом и иди, куда хошь… Экий ты прыткий!
Под ноги попалось что-то пушистое, тяжелое. Кот? Или шуликун? Ответа на этот вопрос Юлиан не узнал. Споткнувшись, он рухнул на пол, так ударившись головой, что в глазах окончательно потемнело.
Открыв глаза, он не сразу сообразил, где находится. Он лежал в неудобной позе где-то в углу на полу. Ужасно, как с перепоя, болела голова. Горло саднило. Как он сюда попал? Что произошло? Вчера он снял комнату в каком-то доме. Хозяйка предложила выпить за знакомство, а после посиделок с ней он отправился спать, лег на лавку у печи, потом проснулся от…
Сон! Конечно! Ему приснился странный сон про ведьму и шуликунов! Как будто ведьма домогалась его, пытаясь прокатиться верхом, а шуликуны кусались, щипались, пинали его лапками и дергали за волосы. Привидится же такое! Эх, не надо было пробовать ту наливку! Неизвестно, каких мухоморов напихала туда хозяйка! А голова-то болит… И лежит он ужасно неудобно. Надо же так руки вывернуть!
Юлиан попробовал пошевелиться и с удивлением обнаружил, что связан. Кисти скручены за спиной так туго, что едва можно пошевелить пальцами. Ноги, слава богу, свободны, но толку от этого чуть.
Распахнув глаза пошире, юноша попытался осмотреть свою темницу. «Попытался» потому, что тут действительно было темно. Если бы не ведьмачьи способности видеть во мраке, он бы почти ничего не разглядел. А так удалось понять, что он находится в подвале. Он довольно глубок и просторен, выкопан, наверное, подо всем домом – дальние углы пропадают во тьме, и их не разглядишь, несмотря на ведьмачье зрение. Пол поддерживают врытые в землю столбы. Между ними свалены мешки, составлены корзины и кадки с припасами. Пахнет землей, гнилыми овощами, мышиным пометом, квашеной капустой и травами. Слабый свет пробивается сквозь щели в полу – иначе тут был бы полный мрак.
На горле что-то ощущалось. Холодное и – он подвигал плечами и шеей – твердое. Ошейник? Ведьма посадила его на цепь, как собаку? Умно, ничего не скажешь. Но что же ему делать теперь? Как отсюда выбираться?
Юлиан попытался сесть. Это не сразу, но удалось. Ошейник не сдавливал горло, но цепь крепилась к одному из столбов. К нему пленник и привалился спиной, подтянув колени к животу. На нем были только исподние штаны и рубашка, босые ноги уже замерзали на земляном полу, и он изо всех сил гнал от себя отчаянную мысль – что, если просидит тут достаточно долго, то непременно простудится. Если раньше не околеет или не станет жертвой новых козней захватившей его ведьмы. Интересно, что она собирается с ним сделать?
Валерия Вышезванская больше не приходила в гимназию, но это не значит, что про нее не шептались на переменках. Родители многих девочек были вхожи в дом губернатора, они ездили справляться о здоровье их дочери и потом обсуждали, часто в присутствии детей. И девочки на переменках делились новостями.
– Доктор говорит, это заразно!
– Ничего не заразно! Это новая, неизвестная науке болезнь!
– Врешь!
– Не вру! Я сама слышала, как моя няня разговаривала с горничной моей мамы, и та сказала, что это такая редкая болезнь, что ей еще даже названия не придумали.
– А отчего она приключилась?
– Няня не знает…
– Бедная Валерия!
Анна слышала эти разговоры и тихо усмехалась про себя. Она-то знала, что дело не в болезни, а в проклятии.
– Говорят, Валерию увезут в столицу. Там ее осмотрят знаменитые профессора.
– Ой, значит, она столько уроков пропустит! Как же экзамен держать станет?
– Экзамен только весной! Она успеет выздороветь…
– Или умереть! – не выдержала Анна.
Все посмотрели на нее. После того как исчезла Валерия, девочки не сразу, но все-таки приняли новенькую в свой круг. Вот тут и поверишь, что всему виной захватившая власть Вышезванская! У Анны чаще стали просить поделиться карандашом или промокашкой. За завтраком она уже не стеснялась болтать с девочками о том о сем. И во время моциона больше не стояла в сторонке, а смело брала за руку одну из девочек. Вот только близких подруг у нее, кроме Илалии, так и не завелось. Только она да тихая Фаина, самая маленькая девочка в классе, пользовалась ее вниманием.
– Ты думай, что говоришь! – прошипела Конкордия Ламбрехт. Она была одной из ближайших подруг Валерии и очень без нее тосковала. Она уже привыкла командовать другими, выполняя поручения Вышезванской, и тут вдруг выяснилось, что без Валерии ее никто не слушается.
– А что я такого сказала? – пожала плечами Анна. – Если болезнь редкая, что у нее даже названия нету, значит, ее лечить не умеют.
– Ты хочешь сказать, что Вышезванская умрет?
– Может быть!
– И ты не боишься?
– Я? – Анна вспомнила шабаш, полет на птицах, странное существо, при одном взгляде на которое ее пробирала дрожь. – Я ничего не боюсь!
С этими словами она отошла к своей парте, не замечая, какими глазами смотрят ей вслед девочки. Она вообще старалась их поменьше замечать. Не заметила она и того, как они тихонько шепчутся на переменках, как перемигиваются за ее спиной, как, задержавшись во дворе по окончании занятий, долго что-то обсуждают между собой. И не обращала внимания на иногда долетавшие до нее слова: «Ночью!», «Пусть посидит!», «Страшно»…
А на другой день к ней подошла еще одна близкая подруга и подпевала Валерии, Калерия Застольская. С тех пор как в ее сумке обнаружились пауки, Калерия стала очень подозрительной, по два раза проверяла сумку и стороной обходила Анну, считая ее виновницей своих бед.
