В тот случае, если мы с Олейором были не правы.
— Твой сын знает обо всем. Он в резиденции Ялтара на Дариане.
Я постарался сделать все, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее, ожидая от своего друга яростной вспышки или обвинений в свой адрес, но… Элильяр лишь ниже опустил голову.
— Я надеялся, что он не увидит.
От неожиданности я даже привстал. Не думал я, что меня еще возможно хоть чем-то удивить. Но то, что произнес сейчас бывший правитель темных… заставляло задуматься о том, как бы поступил я, столкнувшись с этой дилеммой.
— Ты готов был отдать на растерзание наших воинов, но сберечь чувства сына?!
— Готов. — Еще мгновение назад он был раздавлен и опустошен, а теперь твердо смотрел в мои глаза и не отводил взгляда. — Когда погиб мой старший сын я посчитал, что мое воспитание не смогло научить его одному — выживать вопреки всему. И поэтому жизнь Олейора стала постоянной борьбой. И в первую очередь — со мной. Я ставил рамки и радовался, когда он поступал вопреки, когда мои запреты становились для него целью для их преодоления. Но это не мешало мне мечтать о том времени, когда в его сердце войдет любовь, которая подарит ему то, чего не было в моей жизни.
— Только не говори, что в твоих мыслях даже не было заполучить мага Равновесия в свое пользование. — Фыркнул я, тем не менее, испытывая совершенно иные чувства, чем пытался демонстрировать.
— А разве одно другому мешает? — С горькой усмешкой ответил мне он.
А я, неожиданно для себя, зацепился за сказанное им: одно другому не мешает. И было в этих словах что-то, что меня очень смущало.
И хотя кое-что о том времени мне было уже известно из наших с ним разговоров, похоже, пришло время, пройтись по тем событиям еще раз. И уже более внимательно.
— Как ты узнал о существовании Леры? — Насколько бы не показался ему этот вопрос неожиданным, он должен был понимать, что на праздное любопытство это ну никак не тянет.
— Я занимался поисками Там'Арина, когда мне стало известно о пристрастии Аль'Аира, которого связывала с тем дружба, к Земле. Так я вышел на семью Леры. Ну, а увидев ее саму, мне уже не трудно было свести воедино все остальное. О магии их рода мне было известно от своей жены, которая в своей ненависти к своим родичам зашла так далеко, что выкрала из их замка часть летописей. Так что разобраться в происходящем не составило труда. К тому моменту, когда я там оказался, она уже балансировала на грани инициации и нужен был лишь толчок, чтобы это случилось.
— А ее мать?
— Незначительная расположенность к магии. Она была слишком счастлива с мужем, чтобы использовать даже это. Но ты спрашиваешь не о том.
И не дожидаясь, как я отреагирую на его слова, начал говорить совершенно об ином. Довольно быстро подведя меня к пониманию того, какой самой главной была совершенная мною и Олейором ошибка. И к сожалению… что этот разговор с Элильяром не состоялся раньше.
Хотя… вряд ли бы он что-то изменил.
— Генетические блоки даймонов преследуют несколько целей. Рождение чистокровного даймона в случае если матерью является женщина иной расы, снижение вероятности рождения девочки и… — он поднял на меня взгляд, — инициирование гибели матери. И причиной последнего служит то, что при следующей беременности гарантировано появление дочери. Достаточно лишь один раз защитить мать, чтобы дальше включился естественный порядок и их расе больше не грозила деградации. Их создателям нужны были сильные воины, владеющие Хаосом, а не возможные соперники.
Не знаю, откуда ему это стало известно, но…
— Но это не гарантировало чистоту расы?
— Гарантировало. — Как он не пытался казаться спокойным, его волнение звучало в каждом слове. — Я пытался разобраться в доминанте их крови, но уяснил только одно: рождение полукровок — результат стечения множества обстоятельств, которые в действительности маловероятны.
— Лайсе?!
Я мог рычать и восхищаться одновременно. Но… Это уже ничего не меняло. И не только потому, что Олейор был на Дариане.
— И Кайлас.
Пальцы Элильяра выстукивали дробь на ножнах парных кинжалов. Испытываемая им душевная боль отражалась на его лице, а взгляд терялся во влажном тумане.
Мне было странно видеть своего друга таким, но… я его слишком хорошо понимал.
В какой-то из моментов он допустил ошибку, не разгадав планов даймона и женщина, к которой он с такой настойчивостью приручал собственного сына, отправилась в чужой мир, чтобы попасть в руки тому, кто этого очень желал.
Следующая ошибка и Олейор догадывается о том, что не свелось бы воедино, будь Элильяр рядом. И теперь сын вынужден принять решение, которое изменит всю его жизнь, отложив такой отпечаток, что эта война будет преследовать его еще очень долго после того, как на Лилее наступит мир.
Не хотел бы я, чтобы кому-нибудь из моих детей пришлось делать такой выбор. Уж лучше принять ответственность на себя и услышать предназначенные тебе слова проклятия, чем знать, что нет слов, которые смогли бы облегчить такую боль.
— Он обыграл нас. — Голос моего друга был жестким и твердым в признании поражения.
— Нам еще не известно, что он намерен потребовать. — Спокойно парировал я, пробегая внутренним взором по цепочке рассуждений.
Мы с Олейором дошли до того, что целью Вилдора было привести к власти одного из сыновей, упрочив ее связью с Единственной. И если Совет настроен воинственно по отношению к нынешнему Ялтару, то такая замена пройдет без особых возражений. Закираль же… успел познать иной мир, обрел здесь друзей, нашел жену и вряд ли будет угрожать Лилее. И если решить проблемы с генетическими блоками, то открытые пути в иные миры довольно скоро стабилизируют рождаемость на Дариане.
Это, конечно, не значит, что они не найдут себе других развлечений, но… вряд ли они будут выглядеть полноценным вторжением.
Но оставался только старший сын — Яланир. И этот вопрос на данный момент решен не был, но что-то мне подсказывало, что к тому моменту, как Закираль появится на Дариане, Вилдор избавит его от возможных претензий.
Красивый план… Если не помнить о том, что Вилдору зачем-то нужна Лера. И Олейор, приглашение для которого на Дариану выглядело весьма оригинально.
— Мы продолжаем чего-то не понимать. — И хотя это должно было меня огорчить… такого чувства я не испытывал.
Не знаю, как давно Вилдор задумал все это, но размах его плана впечатлял. Количество задействованных фигур, изящество их расстановки, тонкий расчет, знание каждого из тех, кто участвовал в постановке… Таким талантом можно было восхищаться. Даже в том случае, если сам тоже послужил для него марионеткой.
— А разве это имеет сейчас какое-то значение? — С той же задумчивостью, что и я заметил Элильяр. Задумчивостью и… внутренним надрывом. — Не думаю, что он позволит нам узнать больше, чем это ему необходимо. Впрочем, — в его усмешке мелькнула горечь и исчезла, растворившись в твердо сжатых губах, — он уже сделал для нас достаточно много, заставив забыть про многовековые распри. Если он будет готов предложить нам мир, в котором мы не будем содрогаться, вспоминая о чернокожих воинах, то боль моего сына будет не самой страшной ценой, которую мы за это заплатим.
