В гостинице, когда они сели перекусить, Атал включил телевизор. Отец немедленно его выключил. Он не мог слышать, как о покушении на его дочь рассказывают в новостях. Когда он вышел из комнаты, госпожа Мариам снова включила телевизор. По всем каналам показывали кадры хроники с моим участием, сопровождаемые молитвами, словно я уже умерла.
– Малала, бедная моя Малала, – зарыдала мама, и госпожа Мариам тоже заплакала.
Около полуночи полковник Джунаид вызвал отца в свой кабинет.
– Зияуддин, у Малалы отек мозга, – сообщил он.
Отец не представлял, что это значит и каковы могут быть последствия. Доктор пояснил, что мое состояние ухудшается, сознание гаснет и меня снова начало рвать кровью. Была проведена очередная КТ, которая показала, что отек мозга угрожает моей жизни.
– Но ведь нам сказали, что пуля не задела мозг, – пробормотал отец.
Доктор пояснил, что пуля расщепила кость и мелкие осколки повредили мозг, вызвав его отек. Необходимо удалить часть черепа, чтобы освободить для мозга больше пространства, так как растущее внутричерепное давление представляет прямую угрозу для моей жизни.
– Только операция может дать девочке шанс выжить. Если оставить все как есть, она умрет. А я не хочу сожалеть о своем бездействии.
Услышав, что мне придется удалить часть черепа, отец содрогнулся.
– Но если сделать операцию, она выживет? – спросил он, сознавая, что доктор не может дать ему никаких гарантий.
Полковник Джунаид принял смелое решение, хотя руководство госпиталя отговаривало его от операции, считая, что меня нужно отправить за границу. Решительность доктора спасла мне жизнь. Отец просил его действовать без промедления. Полковник Джунаид сказал, что обратится за помощью к доктору Мумтазу. Трясущимися руками отец подписал согласие на операцию. Там черным по белому было написано: «Пациент может умереть».
Операция началась примерно в половине второго ночи. Отец и мама ждали в коридоре у операционной.
– Господи, прошу Тебя, сохрани жизнь Малалы, – молился отец.
Он даже пытался заключить с Богом сделку.
– Ради того, чтобы моя дочь выжила, я готов до конца дней скитаться в пустыне. Без нее я не смогу жить. Господи, возьми мою жизнь, я прожил уже достаточно. Но молю, сохрани юную жизнь моей дочери. Пусть она даже станет калекой, но останется жива.
В конце концов мама прервала его.
– Бог не скупец и не будет с тобой торговаться, – заявила она. – Если Он решит, что Малала должна жить, Он сохранит ей жизнь и здоровье.
Она начала молиться, держа в руках Коран. Несколько часов подряд она наизусть повторяла священные суры.
– Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь молился так истово, – вспоминала госпожа Мариам. – Слушая ее, я понимала, что Аллах не может не ответить на такую горячую молитву.
Отец старался не думать о прошлом, о том, что, поощряя мою правозащитную деятельность, он сам подставлял меня под удар.
Тем временем полковник Джунаид при помощи операционной пилы отделил от верхней левой части моего черепа участок размером примерно восемь квадратных сантиметров. Теперь у моего распухающего мозга появилось свободное пространство. Затем доктор надрезал подкожные ткани моего живота и поместил туда фрагмент черепной кости, чтобы сохранить его. После этого он сделал мне трахеотомию, так как опасался, что в результате отека у меня могут возникнуть нарушения дыхания. Он также извлек сгустки крови из моего мозга и пулю из-под моей левой лопатки. Операция продолжалась почти пять часов.
Отец не мог не думать о том, что 90 % людей, собравшихся у госпиталя, ожидают известия о моей смерти. Конечно, среди них были и те, кто искренне переживал за меня. Но многие завидовали нашей известности и считали, что я получила по заслугам.
Чтобы успокоиться, отец решил немного пройтись по коридору. Стоило ему отойти от операционной, его догнала медсестра.
– Вы отец Малалы? – спросила она.
У отца упало сердце. Он молча кивнул. Сестра провела его в приемный покой.
Отец ожидал, что сейчас она скажет: «Мне очень жаль, но, боюсь, мы ее потеряли». Вместо этого сестра сообщила, что необходимо съездить на станцию переливания крови и привезти для меня кровь. Отец одновременно почувствовал и облегчение, и досаду. «Неужели, кроме меня, некому это сделать?» – подумал он. В результате на станцию поехал один из его друзей.
Примерно в половине шестого утра хирурги вышли из операционной. Они сообщили отцу, что отделили от моего черепа фрагмент кости и зашили его в брюшную полость. У нас не принято, чтобы доктора давали пространные объяснения родственникам больного, и отец робко осведомился:
– С вашего позволения, я хотел бы задать глупый вопрос. Как вы думаете, она выживет?
– Медицина не относится к точным наукам. Два плюс два не всегда здесь равняется четырем, – ответил полковник Джунаид. – Мы сделали все, что могли. Теперь надо ждать.
– Простите, но у меня еще один глупый вопрос, – не отставал отец. – Зачем вы зашили ей кость в брюшную полость?
– Месяца через три мы ее достанем и поместим на место, в череп, – пояснил доктор Мумтаз. – Это же элементарно.
Следующее утро принесло хорошие вести. Я смогла двигать руками. Три ведущих хирурга провинции специально прибыли в госпиталь, чтобы меня осмотреть. Они заявили, что полковник Джунаид и доктор Мумтаз великолепно справились со своей работой и операция прошла успешно. Но, по их мнению, меня надо было держать в состоянии искусственной комы, потому что, если я приду в сознание, внутричерепное давление возрастет.
Пока я находилась между жизнью и смертью, движение Талибан официально признало свою ответственность за покушение на меня. Однако боевики отрицали, что причина покушения заключалась в моей правозащитной борьбе.
– Да, мы стреляли в нее. Так будет со всяким, кто выступает против нас, – заявил Эхзанулла Эхзан, спикер талибов. – Малала стала нашей мишенью, потому что играла важную роль в распространении неверия. Несмотря на свою юность, она пропагандировала на пуштунских землях западный образ жизни. Она выступала против Талибана, потому что все ее симпатии принадлежали Западу. Президента Обаму она называла своим кумиром.
Отец знал, на что намекает спикер талибов. После того как год назад мне присудили Национальную премию мира, я дала множество телеинтервью. В одном из них меня спросили, есть ли у меня любимые политики. Я назвала Хана Абдулу Гаффара Хана, Беназир Бхутто и Барака Обаму. Я много читала о жизни американского президента и восхищалась тем, что молодой афроамериканец из небогатой семьи сумел осуществить все свои мечты и амбиции. Но образ США, сложившийся в Пакистане, был однозначно негативным и вызывал ассоциации только с атаками беспилотников, секретными рейдами на нашу территорию и агентом ЦРУ Раймондом Дэвисом.
Спикер Талибана заявил, что Фазлулла приказал убрать меня на встрече, которая состоялась два месяца назад.
