Буонарроти, которому по душе были подобные испытания его таланта, придал белизне мрамора тусклый вид и отправил статую в Рим. Рафаэль Риарио, кардинал Сан-Джорджо, приняв ее за античную, уплатил две сотни дукатов. Через некоторое время, когда правда дошла до слуха его преосвященства, он живо ощутил рану, нанесенную верности его вкуса. Один из его приближенных в спешном порядке отправился во Флоренцию и притворился, будто ищет скульптора для какой-то большой работы. Он побывал во всех мастерских и, наконец, пришел к Микеланджело, которого попросил дать какое-нибудь доказательство его таланта. Молодой художник ответил, что на этот момент у него нет ничего завершенного. Он взял перо, поскольку карандашей тогда еще не было в обиходе, и, разговаривая с дворянином, нарисовал руку – вероятно, ту, что находится сейчас в Парижском Музее (по крайней мере, рука, нарисованная для кардинала, была в коллекции Мариета). Посланник пришел в восторг от великолепия его стиля, долго хвалил его, а затем спросил, какова была его последняя работа. Микеланджело, позабыв об античной статуе, ответил, что недавно он изготовил из мрамора «Спящего Амура» в возрасте шести или семи лет, указал размер, позу – словом, описал ту статую, которую купил кардинал. После этого дворянин открыл ему цель своей поездки и принялся уговаривать Микеланджело переехать в Рим, где тот смог бы развить и умножить свои редкие дарования. Он сообщил скульптору, что, хотя его посредник заплатил ему за статую всего лишь тридцать дукатов, она стоила его преосвященству целых двести и что кардинал заставит мошенника доплатить ему все причитающееся. Кардинал и правда приказал задержать продавца – но лишь для того, чтобы отобрать у него деньги и вернуть ему статую, которая впоследствии была приобретена Цезарем Борджиа и подарена маркизе Мантуанской.
Любопытно узнать, на самом ли деле кардинал был знатоком? Все мои разыскания оказались тщетны. Для подлинного и пылкого гения подражание просто немыслимо, и Микеланджело должен был выдавать себя на каждом шагу.
В Болонье он был зеркалом природы. Прежде чем устремиться навстречу своему великому открытию – искусству идеализации, пытался ли он подражать древним?
Он сгорал от желания увидеть Рим и последовал туда за дворянином, который поселил его у себя; но в кардинале он нашел лишь задетое честолюбие. Покинутый покровителем, на которого он так рассчитывал, он создал для знатного римлянина по имени Джакомо Галли «Вакха», который теперь находится во Флорентийской галерее. Он хотел, говорит Кондиви, сделать осязаемым образ мирного завоевателя Индии, переданный нам Античностью. Согласно своему замыслу он изобразил его лицо смеющимся, глаза – слегка косящими и полными сладострастия, как бывает в первые моменты опьянения. Бог коронован виноградной лозой, в правой руке он держит кубок, на который смотрит с удовольствием, левая же рука покрыта шкурой тигра.
Микеланджело изобразил шкуру тигра, а не само животное, с целью дать понять, что чрезмерное пристрастие к напитку, изобретенному Вакхом, сводит в могилу. В левой руке бог держит виноградную гроздь, которую украдкой поедает полный лукавства маленький сатир.
Микеланджело Буонарроти. Голова сатира. Лувр. Париж.
Рафаэль Санти. Месса в Больсене. 1511–1512 гг. Ватикан. Фрагмент с кардиналом Рафаэлем Риарио.
Слева: Баччо Бандинелли. Рисунок скульптуры Микеланджело «Св. Иоанн», изваянной в 1495–1496 гг. и впоследствии утраченной. Справа: Микеланджело Буонарроти. Вакх. Ок. 1496–1497 гг. Музей Барджелло. Флоренция.
Он заставляет считаться со своими персонажами, а не симпатизировать им
Микеланджело родился, чтобы делать в искусстве именно то, что он хотел сделать, и ничто иное. Он никогда не был человеком, который довольствуется приблизительным. Если он ошибался – это была ошибка его вкуса, а не его мастерства. Если он не черпал в природе то, на что указывал ему античный идеал красоты – насколько он был известен в то время, так это потому, что он не чувствовал этого. Я бы сказал, что он обладал душой великого полководца
[5]
. Всегда погруженный в мысли, напрямую относящиеся к искусству, он вел уединенную жизнь монаха. Он не подпитывал чувствительность своей души, подвергая ее обычным случайностям жизни; он находил довольно смешной меланхолию, которая составит гений Моцарта.
Я основываюсь на истории его жизни, напечатанной на его глазах в Риме в 1553 году, за десять лет до его смерти. Кондиви, его ученик и доверенное лицо, смотрит на все глазами своего учителя и, полный его наставлениями, не имеет духу лгать. Маленькое сочинение, которое он опубликовал, может, таким образом, считаться составленным почти лишь из мыслей одного Микеланджело.
Если был в мире сюжет, наименее доступный великому скульптору, то это сладострастное выражение античного «Вакха». В любом искусстве необходимо сначала испытать чувства, которые хочешь показать. Не слишком религиозный, Микеланджело мог бы создать «Аполлона Бельведерского», но никогда не создал бы «Мадонну делла Скоделла», и я понимаю, почему великодушный Лев Х отказался от его услуг.
Это выражение Вакха, которое он хотел передать, запечатлено в мраморе божественной статуи, находящейся в Париже (в 1811 году – в Музее древностей, зал Аполлона, справа от входа). Человек с чувствительной душой никогда не взглянет на нее без умиления: это полотно Корреджо, только в мраморе. Видя столь мало свирепый образ этого древнейшего из завоевателей, вы ощущаете, будто слышите на языке небесной гармонии, никогда не осквернявшемся ртами профанов, прекрасную октаву Тассо:
…Amiamo or quando
Esser si puote riamato amando.
C. XVII
[6]
,
воспевающую победу наслаждений чувствительности над наслаждениями гордости.
Я много раз смотрел на статую Микеланджело: она очень далека от того сочетания сладострастия, самозабвения и божественности, которым дышит античный «Вакх». Статуя из Флоренции всегда казалась мне идиллией, написанной в стиле Уголино.
