Максимилиан кивнул.
– И что теперь делать? – спросила Элеонора. – Как нам его лечить?
Доктор покачал головой.
– Случай тяжёлый. Не буду вас обманывать, – доктор покосился на детей и понизил голос, – шансов на выздоровление немного. Я бы настаивал на немедленной госпитализации, но сейчас, в каникулы, ложиться в больницу особого смысла нет, врачи, сами понимаете, в отпусках.
– Не надо Федю в больницу! – сказала Глаша.
– Мы его не отдадим! – крикнул Гриша.
– Мы будем за ним сами ухаживать, – сказала Элеонора.
Максимилиан кивнул.
Мама с папой тоже.
Глаша и Гриша пожали плечами – а как же иначе?
Доктор на них внимательно посмотрел и стал быстро-быстро писать рецепты.
– Срочно в дежурную аптеку! – сказал он, подавая папе листки. – Тут микстура и антибиотики. Их надо колоть по два раза в день. Вы умеете делать уколы?
– Я смогу, – сказала Элеонора.
– Она всё умеет, – сказал Максимилиан.
Доктор кивнул.
– Сейчас я сделаю первый укол, а вы внимательно смотрите, – сказал он. – Я буду приходить через день. Чаще не смогу, у меня много пациентов. Все мои коллеги на каникулах, приходится подменять. Но если что – звоните. Я оставлю вам номер своего мобильного телефона.
– Спасибо, доктор! – сказала мама. – А как вас зовут? И… сколько мы вам должны?
Доктор вдруг рассердился.
– Меня зовут Иван Иванович! И МНЕ вы ничего не должны! Оплата через кассу лечебницы. Позвоните администратору.
– Извините, Иван Иванович! – смущённо сказала мама. – Просто в наше время это такая редкость.
Иван Иванович посмотрел на маму и смягчился.
– Видите ли, голубушка, – сказал он. – Мой отец, Иван Айболитович, воспитал нас с сестрой в определённых принципах… медицинская этика… семейные традиции… позвольте ещё раз помыть руки!
Глаша подошла к доктору, взяла его за руку и повела в ванную.
Феде было так плохо, что он даже не вздрогнул, когда ему делали укол. Только слегка скосил глаз и шевельнул хвостом.
– Вот так! – сказал доктор, поднимаясь. – Всё поняли?
Элеонора кивнула.
– И пожалуйста, выполняйте мои предписания! – приказал Иван Иванович. – Пугать не хочу, но положение серьёзное!
– Конечно, – пообещала бабушка. – А это… не заразно? У нас дети…
Доктор помотал головой.
– Пусть ваши дети получше ухаживают за своим жирафом! – сказал он и строго посмотрел на Глашу и Гришу. – От них теперь многое зависит! Разрешите помыть руки?
– Вы так часто моете руки, – сказал Гриша.
– А как же иначе, молодой человек! – Иван Иванович насупился. – Я ведь врач. Кроме того, моя бабушка, Мария Мойдодыровна, воспитала нас с сестрой в любви к чистоте!
– Что вы говорите! – изумилась мама. – Так, значит, Мойдодыр – ваш прадедушка? То есть… они все были родственниками?
– Кто именно? – обиженно спросил доктор. – Мои бабушка и дедушка? Представьте себе! В некотором роде!
– Конечно, – смутилась мама. – Извините меня. Я не это имела в виду… я про вашего прадедушку…
– Мой прадедушка – отец моей бабушки. А бабушка – жена дедушки. Простите, голубушка, чтó вам тут не понятно? Извините, спешу! Ждут больные! Не забудьте про микстуру!
Иван Иванович попрощался и ушёл, а папа взял рецепты и отправился в аптеку.
Глаша и Гриша сели на коврик рядом с Федей и решили не отходить от него ни на шаг, пока он не выздоровеет.
Дни шли, а Федя не выздоравливал. Он послушно глотал микстуру, морщился, пока она катилась вниз по его длинной шее, вздрагивал, когда ему делали уколы, и всё-таки, несмотря ни на что, лучше ему не становилось. Даже, пожалуй, становилось хуже. Он почти не поднимал головы от пола, тяжело и хрипло дышал, короткая его щетинка уже не топорщилась и совсем прилипла к мокрым от испарины бокам. Но самое главное – у него были тусклые глаза. В общем, видно было, что жираф тяжело болен. Даже человек, никогда не имевший дела с жирафами, понял бы это сразу. А Глаша и Гриша, знавшие, какой Федя бодрый и жизнерадостный, когда хорошо себя чувствует, не сомневались в том, что дело плохо. И конечно, настроение у них было соответствующее. То есть, попросту говоря, не было у них никакого настроения. А как может быть иначе, когда другу плохо? Ведь Федя уже стал их другом.
– И этот Иван Иваныч ещё… – сказал вдруг Гриша. – «Шансов на выздоровление мало!» Да откуда он знает?
– Он же врач! – прошептала Глаша. – У него даже дедушка…
Но Гриша вдруг вскочил и завопил, размахивая кулаками:
– Подумаешь, «дедушка»! – кричал он. – У нас тоже дедушка! Знаешь что, Глашка? Шансов на выздоровление много! Я знаю, что надо делать!
Глаша с надеждой посмотрела на брата.
– Что? – спросила она.
– Надо с ним играть! – сказал Гриша.
Глаша посмотрела на него с упрёком и сказала одними губами так, чтобы Федя её не слышал:
– Но ведь он не может играть! Он болеет!
Гриша упрямо стоял на своём:
– Значит, ему надо рассказывать сказки! Или сочинять для него какие-нибудь истории! Смешные!
Глаша покачала головой:
– Нет! Ему не до смеху. Давай лучше ему говорить, как он нам нужен. И ещё – что он будет делать… когда выздоровеет.
Гриша подумал: «Какая же всё-таки эта Глашка! Маленькая, а умная!»
Но вслух он этого, конечно, не сказал.
Вслух он сказал:
– Ну вот! Наконец-то ты поняла! Чур ты первая!
Глаша посмотрела на Федю и вдруг улыбнулась:
– Ты можешь стать мороженщиком! И продавать мороженое! Оно будет называться «Сахарно-ледовитый жираф»!
Глаша нарисовала на бумажке жёлтое длинное мороженое с коричневыми пятнышками.
Федя шевельнул ушами.
Гриша ревниво посмотрел на Глашу.
– А какое это мороженое? – спросил он.
– Абрикосовое, – сказала Глаша. – С шоколадными вафлями.
Федя чмокнул губами.
– Пить хочет, – сказала Гриша и дал Феде воды.
Федя с трудом сделал маленький глоток.
– А мороженого тебе пока нельзя, – сказала Глаша. – Вот выздоровеешь, тогда купим!
