Иван Иванович быстро написал нужные Феде справки, выписал ещё одну микстуру и витамины, помыл руки, откланялся и ушёл. Он был очень взволнован. Наверное, ему нелегко было сказать Грише и Глаше, что Федю надо отдавать в зоопарк.
– Утро вечера мудренее, – сказала Элеонора. – Папа с мамой придут сегодня поздно, завтра всё обсудим. Пошли пить чай! У нас есть кизиловое варенье.
И все вернулись в столовую.
Глава одиннадцатая
Снова в опасности
Невесёлое чаепитие прервал звонок в дверь.
Все вздрогнули.
– Это они? – прошептала Глаша побелевшими губами. – За Федей?..
Гриша встал из-за стола и решительно загородил путь в детскую.
Максимилиан взял в руки медицинскую справку.
А Элеонора вышла в прихожую, взяла в руки щётку и грозно спросила:
– Кто там?
Из-за двери раздалось знакомое тявканье.
– Это Линда! И дедушка Никанор! – с восторгом закричали Глаша и Гриша и ринулись в коридор.
Бабушка с облегчением вздохнула, что-то прошептала, махнула рукой и открыла дверь.
Виляя хвостом и всей задней половиной тела, в дом вошла белая от снега Линда. Казалось, это не такса, а сливочный пломбир на кривых шоколадных ножках. На поводке она тащила за собой превратившегося в настоящий сугроб Никанора. Кроме поводка Никанор держал в руках большую коробку с кокосовым молоком, а поверх неё – присыпанную снегом огромную гроздь маленьких крепких бананов.
– Ну, поздравляю! – весело сказал Никанор. – Празднуете?.. А где именинник?.. Чего это вы такие кислые? Он что… опять заболел?
Глаша с Гришей переглянулись и разом заплакали.
– Его хотят отобрать… в комитет… за то, что он незаконный! – объяснили они сквозь слёзы.
– Ещё чего! – оторопел Никанор. – Мало ли чего они хотят? А мы его не отдадим! Это наш Федя!
Линда тявкнула.
И все сразу повеселели.
Максимилиан забрал подарки из рук брата, Элеонора метёлочкой смела снег с гостей, Никанор втянул носом воздух и спросил:
– Суп – грибной?
Линда тоже повела носом, принюхалась и побежала в детскую, к Феде.
Элеонора с изумлением смотрела на её правый бок.
– Что это?
– Линда! Ко мне! – скомандовал Никанор.
Линда остановилась и нерешительно посмотрела на него, раздумывая над приказом.
Все смотрели на Линду.
Левый бок у неё был обычный, коричневый, а правый – весь в жёлтых кружочках.
Никанор смущённо потупился.
– Понимаете, – сказал он, – Мелинде в училище привезли новые гимнастические скамейки. Скучные такие, коричневые… ну, я их немного раскрасил… в жёлтый горошек… Линде понравилось… а краска ещё не высохла… Но вышло… даже оригинально… Как вы считаете?
Максимилиан что-то промычал.
Элеонора рассмеялась и сказала:
– Очень стильно!
А Глаша подошла к Линде, обняла за шею и сказала:
– Ты самая красивая такса на свете!
Гриша кивнул.
Никанор опять спросил:
– Так у вас ещё остался грибной суп?
– Это не суп, это котлеты с грибной подливкой, – объяснила Элеонора. – Ещё есть.
Никанор слегка огорчился, но потом махнул рукой и сказал:
– Ладно! Котлеты так котлеты! Несите!
И пошёл в столовую.
Когда дедушки обедали во второй раз, из детской открылась дверь – и к столу подошёл Федя. Он ещё не очень твёрдо стоял на тонких ножках, но всё-таки уже мог ходить!
Мало того, он положил голову Глаше на колени и посмотрел на стол.
– Он проголодался! – с восторгом закричал Гриша. – Скорее, бабушка, накорми его!
Элеонора пошла на кухню и принесла два блюдечка тыквенной каши с изюмом, для Феди и для Линды.
Все смотрели, как жираф и такса дружно едят жёлтую тыквенную кашу с изюмом из двух синих блюдечек. Жираф опустил в своё блюдце голову на длинной шее и причмокивал толстыми губами, а такса вытянулась всем телом, стараясь дотянуться, и лакала из своего. И оба они фыркали от удовольствия.
– Знаешь, Максюша, – сказал Никанор с полным ртом. – А мне они нравятся как пара! Очень гармонично смотрятся! И Федя уже почти совсем выздоровел.
– Да, Линде идут эти жёлтые шарики, – кивнул Максимилиан. – Хорошо получилось!
Никанор улыбнулся и даже слегка покраснел от гордости.
– Если котлеты уже закончились, – сказал он, – я бы охотно поел на десерт этой славной кашки с изюмчиком.
Максимилиан энергично закивал головой.
Федя и Линда наелись и заснули, глубоко дыша и прижавшись друг к другу боками – жёлтым с коричневыми пятнами и коричневым в жёлтый горошек.
Федя выздоравливал быстро. С каждым днём он становился всё крепче и веселее. Гриша научил его играть в футбол, а Глаша пробовала заниматься вместе с ним балетом – она всерьёз решила поступать в подготовительный класс хореографического училища. Федя с удовольствием играл в мяч, но балет ему понравился даже больше – может быть, потому, что балету его учила Глаша. Феде вообще нравились женщины – и мама, и Элеонора, но Глашу он просто обожал. Грише это было немного обидно.
– Какой-то он немужественный! – сказал он, наблюдая, как Федя, смущённо прикрыв глаза, с нежностью прижался губами к Глашиному ушку.
– Наоборот! – весело ответил папа. – За девушками ухаживает! Значит, взрослый уже!
Взрослым Федя, конечно, не был, но рос он действительно с поразительной быстротой.
Глашу с Гришей это очень пугало. Они помнили слова доктора о том, что жираф может не поместиться в их квартире, поэтому внимательно следили за Фединым ростом и каждое утро замеряли его, делая зарубки на пальме. Но настал день, когда от пальмы ничего не осталось – Федя её просто доел: вначале нижние листья, потом, когда подрос и смог дотянуться, – верхние, а под конец стал грызть ствол, хрустя им как капустной кочерыжкой. А с каким удовольствием он пил консервированный кокосовый сок! Элеонора даже стала ограничивать его и открывала по одной баночке, утром и вечером. Глаша и Гриша тоже считали, что кокосовый сок Феде не полезен, им казалось, что он от него покрывается пятнами, как Глаша от клубники. Гриша даже сказал, что про жирафов это точно известно – научный факт!
