НОВЫЙ ГОД – вот странно, ведь ни парада, ни салюта, и все равно это наш самый любимый праздник. А может быть, именно из-за того, что нет ни парада, ни салюта? Потому что он вроде бы и для всех, но в то же время у каждой семьи как будто бы только свой. Ну и конечно, елка и подарки. А один раз к нам с Таней даже настоящий Дед Мороз пришел со Снегурочкой. И еще – сразу после Нового года начинаются зимние каникулы, и всюду бывают Елки для детей, например, у нас в группе по фигурному катанию, на стадионе в Лужниках, был новогодний БАЛ-КАРНАВАЛ на льду. Нас с Таней нарядили Снежинками. Правда, Снежинок и Дюймовочек было больше всего. Еще у нас было пять Буратино, три Карлсона, четыре Красные Шапочки и два Кота в сапогах. Но были и Баба-Яга, и Бармалей, и Черномор, и Змей Горыныч, и Кащей Бессмертный, и Карабас-Барабас, и другие любимые герои детских сказок. Я очень волновалась за Деда Мороза – как же он на коньках, ведь он даже в валенках падает! Он же старенький! Но оказалось, Дед Мороз отлично катается. Он делал даже разные фигуры, которым нас учили, – ВРАЩЕНИЯ, ПРЫЖКИ, ТРОЕЧКИ, ВОЛЧКИ, ФОНАРИКИ, а когда вынимал для нас подарки из мешка, то делал ЛАСТОЧКУ. Я сказала толстому мальчику в костюме Мойдодыра, который стоял рядом со мной: «Хорошо дедушка катается! Видно, что на Севере живет!» А мальчик ответил: «Ну, не то чтобы хорошо, но для своего возраста – довольно прилично». А потом Дед Мороз позвал нас водить хоровод вокруг елки, и мы все поехали ПОДСЕЧКОЙ ВПЕРЕД по кругу, а он мимо нас ПОДСЕЧКОЙ НАЗАД внутри круга, и вдруг он зацепился за елку, у него отклеилась борода, и мы увидели, что это наш тренер. И тогда мы начали смеяться, и тренер тоже засмеялся, и мы все взялись за руки и спели: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла…» А над нами шел снег, он постепенно заметал лед, и настоящие снежинки падали на наши костюмы.
Организации,
в которые должны были вступать маленькие и большие дети.
ОКТЯБРЯТА – это почти как пионеры, только совсем маленькие. Первоклашки, второклашки, третьеклашки. Первым делом им задают выучить стишок: «Когда был Ленин маленький, с кудрявой головой…» А потом им дают октябрятский значок с фотографией Володи Ульянова – он там и вправду кудрявый, не то что потом. И всем велят учиться так же хорошо, как он. А потом говорят, что когда Володю Ульянова из гимназии выгнали, то он ни чуточки не расстроился и даже не заплакал, а очень правильно сказал: «Учиться никогда не поздно!» Когда мы были октябрятами, мы старались быть как маленький Ленин.
ПИОНЕРЫ – это как комсомольцы, но только помладше, лет с десяти и до старших классов. Я очень гордилась, когда меня приняли в пионеры. Потому что я была маленького роста, и если мы встречали на улице маминых подруг, они меня спрашивали: «А ты уже в школу ходишь?» А я, например, была в это время уже в третьем классе, и, конечно, мне было просто обидно это слышать. А тут как наденешь пионерский галстук поверх пальто – и никаких вопросов. Значит, уже не меньше чем в четвертом. И еще можно ходить на ПИОНЕРСКИЙ СЛЕТ и на СПЕВКИ во ДВОРЕЦ ПИОНЕРОВ – петь в хоре ПАТРИОТИЧЕСКОЙ ПЕСНИ и заниматься в разных интересных кружках. Например, самим собирать радиоприемник, чтобы перехватывать секретные сигналы вражеских ШПИОНСКИХ СЛУЖБ.
ТИМУРОВЦЫ – это такие пионеры, которые делают ДОБРЫЕ ДЕЛА и всем помогают. Вот, например, идет себе старушка по улице, а тимуровцы на нее набрасываются всем отрядом и тащат ее через дорогу. Она, бедная, барахтается, кричит, сопротивляется: «Мне, – говорит, – совсем туда не нужно, я к подружке иду, она в другой стороне живет!», но кто же ее слушать будет? Пусть теперь ждет, когда подбежит другой отряд тимуровцев и опять переведет ее через дорогу. Но вообще-то были и настоящие тимуровцы, которые действительно помогали людям. О них написано в книге Аркадия Гайдара «Тимур и его команда».
КОМСОМОЛЬЦЫ – они как коммунисты, только еще совсем молодые. Это ПАТРИОТИЧЕСКАЯ организация. В комсомол вступать необязательно, но всем надо, иначе в Университет не примут.
ОРДЕНА КОМСОМОЛА – вот этого я уже просто не понимаю. Вроде бы ордена и медали дают людям (за мужество, за отвагу, за труд) или собакам (за красоту, за смелость, за рефлексы), а тут дали целой ОРГАНИЗАЦИИ. Кто же их носит на груди, в таком случае? Все по очереди, наверное.
Магазины…
ДЕФИЦИТ ПРОДУКТОВ – это когда трудно Достать еду. Почему-то в магазинах при советской власти не было почти совсем никаких продуктов. Ведь вот, казалось бы, политика – это одно дело. А, например, колбаса – тоже дело, но уже совсем другое. А выходит, что эти два разных дела как-то связаны между собой. При большевиках колбаса и все прочее куда-то исчезло. А поскольку магазины были почти пустые, то самые богатые и уважаемые люди были продавцы. Ведь они могли достать продукты своим знакомым просто так, по дружбе, или продать их с большой переплатой. Еще были заказы и праздничные наборы, которые привозили прямо в учреждения, на работу к людям. Часто их не хватало на всех, и их разыгрывали в лотерею. В этих наборах были и хорошие продукты, и совсем плохие, и всегда много ненужного, но все страшно хотели их получить (за деньги, конечно), потому что это было не только полезно для семьи, но еще и почетно. Приятно было так, между прочим, как будто это для нас дело обычное, сказать друзьям: «Не хотите ли сервелату? Мы тут вчера заказ получили». А наш дедушка как старый большевик иногда получал паек из очень хороших продуктов в специальном закрытом магазине-«распределителе», как в свое время Ленин в Кремле. Дедушка очень этим гордился, а бабушка делила продукты из пайка между тремя детьми и пятерыми внуками, и еще сестре своей уделяла и угощала гостей. Но когда не было ни заказов, ни пайков, ни знакомых продавцов, то люди подолгу стояли в очереди, чтобы, например, купить колбасу. А если в магазине в это же самое время случайно продавали, скажем, еще и сыр, то советские покупатели занимали две очереди, а если вдруг еще и апельсины – то три очереди, но это уже было слишком большое напряжение для их нервов и здоровья, потому что им приходилось все время перебегать из одной очереди в другую, волнуясь, что они свою очередь пропустят, или что колбаса, сыр или апельсины кончатся прямо перед ними и им не достанется. И поэтому весь магазин находился в постоянном движении и беспокойстве, все покупатели были в страшном напряжении и кричали: «Не давайте больше двух килограммов апельсин в одни руки!» (То есть, в две руки, конечно, но в смысле, что одному человеку). А потом, когда их очередь подходила, они снова кричали, но уже возмущенно: «А раньше вы давали по три килограмма!» «Давали» – в смысле «продавали». Но про деньги уже никто не думал, потому что казалось, что если в магазине хоть что-то есть, кроме стенок из кафеля и пустых прилавков, то это уже подарок. И все каждый раз не то, чтобы хитрили, но как-то проявляли изобретательность, чтобы побольше чего-нибудь купить. Например, когда на даче бабушка стояла в очереди за сахарным песком, чтобы сварить варенье, она вызывала в магазин нас с Таней, дедушку и всех родственников, которые у нас в этот момент гостили, чтобы всем продали по два килограмма. Мы с Таней приезжали на велосипедах, а за нами, высунув язык, прибегал Джерик, но ему сахар не продавали, хотя он сахар любил, и нам тоже не хотели продавать, потому что говорили: «Они еще маленькие и варенья не варят!» – «Да, – отвечала бабушка спокойно. – Не варят. Но ведь они же его едят!» И мы покупали на всех сахарный песок, грузили тяжелые сумки на велосипеды и гордо шли домой. А впереди бежал довольный Джерик.
