Лариса неопределенно пожала плечами и сдержанно поздоровалась.
– И тебе привет, – откликнулась Светка. – Ну, как делищи? Че-то тебя по ящику больше не видно… Погнали, что ли, с телевидения-то?
– Я в отпуске, – ответила Лара, и поскольку обсуждать свою жизнь ни с кем, а тем более со Светкой не собиралась, поспешила спросить: – Андрона Модестовича могу увидеть?
– Да как два пальца… – гоготнула та и ткнула желтым от никотина указательным перстом в дверь самой дальней комнаты. – Там он! Иди, а я попозже подгребу – покурю ща…
Лара не стала говорить Светке, что хотела бы побеседовать с ее отцом наедине (все равно ведь, если что, под дверью подслушивать будет), молча кивнула и двинулась в указанном направлении.
– Андрон Модестович, к вам можно? – крикнула она, стукнув костяшкой пальца в дверь.
– Кто там еще? – раздался хрипловатый, но все еще зычный голос Андромедыча.
– Это я, Лариса Белозерова, – отрекомендовалась Лара и вошла.
Она ожидала увидеть старика в кровати, но с удивлением обнаружила того у окна. Андромедыч стоял, тяжело опершись на костыль, и курил в форточку. Услышав звук открываемой двери, Свирский обернулся. Выглядел он отлично: бодро и довольно молодо – казалось, над старым пропойцей не властны ни годы, ни болезни.
– Ну, чего вылупилась? – хмыкнул в удивленное Ларисино лицо Андромедыч. – Думала, я уже к кровати прирос? А вот фигушки! Встаю, как видишь, а скоро вообще бегать начну…
Тут с улицы донесся свист. Андромедыч быстро высунулся в форточку и шепотом спросил:
– Принес? – Каким был ответ, Лара не слышала, но поняла, что положительным, потому что Андромедыч обернулся к ней и скомандовал: – Подними подушку, достань из-под нее веревку и дай мне!
Лариса так и сделала. Когда моток оказался у Свирского, он вытащил из кармана затертого халата полиэтиленовую сумку, обвязал концом веревки ее ручки и выбросил в окно. Лариса с интересом наблюдала за действиями старика, когда же он стал втаскивать сумку обратно, она аж вперед подалась, чтобы рассмотреть, что же такое Андромедычу принесли.
– Пшеничная, – с нежностью в голосе протянул Свирский, когда сумка оказалась на подоконнике, а ее содержимое в его руках. – Самая моя любимая!
И, сунув бутылку за пазуху, споро поковылял к кровати.
«Теперь понятно, ради чего Андромедыч поднялся, – мысленно усмехнулась Лара. – И я не удивлюсь, если он действительно бегать начнет… За бутылкой любимой пшеничной в ближайший ларек…»
Свирский тем временем достиг своего ложа, угнездился на нем, сунул веревку под подушку, а пакет в карман. После чего выудил из-за пазухи бутылку и, бросив Ларе фразу «На стреме постой!», припал к горлышку губами.
– Хорошо! – крякнул он, оторвавшись от бутылки и «закусив» двумя горошинами аскорбиновой кислоты. – Теперь и поговорить можно… – Он благодушно кивнул Ларе: – Ну, выкладывай, чего тебе от меня надо?
– Хотела узнать у вас о портфеле…
– Каком еще портфеле? – рассеянно переспросил мгновенно захмелевший Андромедыч.
– Том, что вы нашли после ремонта. Кожаном, с кодовым замком.
– А ты о нем откуда знаешь? – встрепенулся он.
– Коцман рассказал.
– Жив еще, курилка?
– Жив, – кивнула Лара. – Но очень плох…
– Это Элька из него все соки выпила!
– Эллина Александровна тут совсем ни при чем, – возразила Лара, которой уже стало надоедать это обожествление (хотя скорее – «одемонизирование») Графини. – Он просто стар и слаб…
Андромедыч отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, и хотел продолжить рассуждение на волнующую его тему, но Лара, чтобы избежать этого, поспешила задать вопрос:
– Так что там с портфелем?
– А черт его знает!
– Как это? – удивленно моргнула Лара.
– Мишка у меня его забрал.
– Мишка – это тот человек, который ухаживал за Эллиной? Начальник какой-то?
– Начальник, – фыркнул Свирский. – Подполковник КГБ! Хотя на тот момент, когда он с Элькой познакомился, еще мелкой сошкой был, лейтенантом особого отдела, это к шестидесятым он дослужился до крупных звезд…
– Кажется, они познакомились во время войны?
– Ну да. Мишка с Малышом вместе воевали. А Эллина, чтобы со своим ненаглядным повидаться, на все была готова, даже под пули лезть… Вот и ездила по фронтам с концертами, хотя это опасно было, сколько раз их обстреливали… – Он сокрушенно качнул головой и, достав бутылку, приложился к горлышку. На этот раз он выпил больше, но «закусывать» не стал. – Элька даже ранена была. В плечо, кажется. Перебинтованная и пела! Тогда-то Мишка в нее и влюбился.
– Но она не ответила на его чувства?
– Конечно, нет. Для нее один Малыш светом в окошке был! – В его голосе слышалась неприкрытая зависть. – И вот этого я никогда не понимал… Этой ее слепой любви! Вот неужели не видела, что он за человек? Пустышка! Мишка, если уж на то пошло, гораздо больше ей подходил. Пусть не красавец, как Малыш, но настоящий мужик, сильная личность…
– А почему вы отдали портфель именно ему, этому Михаилу? И когда это произошло?
Андромедыч, перед тем как ответить, решил сделать еще один глоток из заветной бутылки, но тут дверь распахнулась и на пороге возникла Светка. Свирский жестом фокусника спрятал поллитровку в рукав и грубо крикнул:
– Иди отсюда! Не видишь, я с человеком разговариваю?
– А я, может, тоже поговорить хочу, – в тон ему ответила Светка.
– Ври мне, ври! Шпионить пришла! Думаешь, Лариска мне бутылку притащила… – Он рванул на себе халат, оголяя поросшую седыми волосами грудь. – Так иди обыщи, нет ничего!
– Не пойму, откуда он водку берет, – пожаловалась Светка Ларисе. – Ведь из дома не выходит, а как ни загляну, пьяный… – Она тяжело вздохнула. – Ладно, пойду я ужин готовить, скоро муж с работы придет… Может, чаю?
Лариса отказалась, Андромедыч тоже, хотя его никто не спрашивал. Когда за Светкой закрылась дверь, старик с торжествующей улыбкой выудил бутылку и, отсалютовав ею Ларисе, допил оставшуюся водку. Пустую тару он без спросу сунул гостье в сумку со словами: «Выбросишь, когда уйдешь», после чего вернулся к прерванному разговору:
– Мишка был дружен с Гришей Больбухом. А в тот год, когда ремонт у нас делали (как раз тогда портфель в квартире и обнаружился), Больбухи на Украину уехали. Всей семьей. И Мишка, едва они за порог, в их комнату въехал. Попросил у Гришки пустить его на время, потому что якобы с женой разругался и решил отдельно от нее пожить…
– Почему «якобы»?
– Да потому, что вранье это! Придумал, чтобы к Эллине поближе быть. Вот и торчал у нее под носом… Да только ей на него – тьфу! Она в его сторону и не смотрела. А Мишка не отставал. И даже когда в квартире ремонт начался, он все равно не съезжал, правда, видеть мы его стали реже, он очень поздно возвращался, а иной раз оставался ночевать на работе. В тот день, когда я портфель нашел, его в квартире не было. До этого вроде тоже я его в кухне не наблюдал (там он всегда появлялся, потому что Эллина его к себе не пускала, а кухня общая), думал, все, отступился наш Мишка, а оказалось – в командировку уезжал. Сам мне сказал, когда за портфелем явился… Брехал мне, что в нем его вещи. Трусы, бритва, зубная щетка. Будто бы его среди ночи подняли, он быстро собрался, но спросонья и второпях портфель забыл. А когда вспомнил, возвращаться уже поздно было – на поезд бы опоздал…
