Ничего не поняв, Кочетков покинул кабинет Библиотекаря, спустился в отдел и сел за свободный ноутбук. Легенда о красноглазых нашлась с первого же запроса, и была несколько странной, записана, как это бывает, по сведениям «очевидцев». Одним из которых был довольно известный бомж Горелый, местная достопримечательность и вроде бы неплохой мужик, потерявший свою жилплощадь то ли по пьянке, то ли в лихие девяностые на волне зарождающегося капитализма. Как оказалось, Горелый частенько слонялся в районе роддома и подметил интересную особенность: гости, странные посетители, появлялись попарно, иногда по трое, и всегда один из них чувствовал себя неважно. Хромой, косой, едва держащийся на ногах. Сопровождающий поддерживал хворого под руку, а некоторые прибывали на кресле-каталке. Казалось бы, больной человек решил посетить роддом. Мало что ему надо? Может, у него там дочка или внучка лежит, и он, будущий дедушка, хворый и в годах, с нетерпением ждет появление очередного потомка. Однако на этом дело не заканчивалось. После посещения медицинского учреждения, больной, по словам Горелого, чудесным образом выздоравливал. Скрюченные конечности распрямлялись, плечи расправлялись, походка становилась четче, и казалось, что приведенный несколько минут назад под руки будто бы сбрасывал несколько десятков лет.
Складывалось впечатление, что пришельцы нашли источник вечной молодости и теперь, захворав, спешили полечить свое гнилое нутро. С красными глазами и вовсе была история курам на смех. Рассказана она была в блоге очередным городским сумасшедшим и гласила следующее:
«Вечером пятницы я прогуливался по бульвару и встретил странную парочку. Показались они мне чем-то необычными, противоестественными, что ли. Решив от нечего делать проследить за господами в кашемировых пальто, я купил пиво и присел в тени на лавочке, а затем наблюдал, как они подошли к черному входу в роддом и, проникнув внутрь, исчезли минут на двадцать-тридцать, после чего снова появились на улице. Хворый, тот, что сначала едва шел и хромал на обе ноги, вдруг приобрел цветущий вид и будто бы скинул лет двадцать, однако это его и подвело. Не рассчитав собственной прыти, он споткнулся о бордюр и рухнул вперед. Руки перед собой господин выставить успел, а вот солнцезащитные очки, прикрывающие его глаза, слетели и приземлились на клумбу. Вместо нормальных человеческих глаз я увидел красные, без зрачков, без радужки – два налитые кровью глазных яблока…»
Дальше шли различные чрезмерно насыщенные подробностями описания, сравнение с Люцифером и прочая ересь, а к самому посту были в качестве доказательства присовокуплены две фотографии, снятые на мобильный телефон. Глаз там, конечно, не было, ни красных, ни обычных. Только спины двух прохожих в длинных пальто.
– Итак, голубь, – ирония и неприязнь в словах Кали буквально фонтанировали, – слушай и не перебивай. Это работа и только работа. На людях мы любящая пара. Ты преуспевающий бизнесмен, я домохозяйка.
Пашка попытался представить Кали в переднике, с испачканными в муке руками фланирующей по кухне с деловито-суетливым видом примерной хозяйки, и тут же постарался выбросить это видение из головы.
– Ночевать же нам вместе продется?
– Увы. Ты на диване на кухне, я в спальне.
Спорить Кочетков с оперативницей не стал, ибо это было бессмысленно, и разумно посчитав, что проще прикидываться мажором, чем сидеть в гараже в ожидании вызова, он принялся читать выданные Библиотекарем инструкции. Финансирование на эту операцию выдавалось плевое, исключительно чтобы пустить пыль в глаза соседским пенсионеркам-соглядатаям. Из костюмерной, а в отделе была и такая комната, Кочетков под роспись получил ворох дорогих шмоток, а потом, под испепеляющим взглядом Митрича, стал временным обладателем мерседеса, с предварительно поставленными на него гражданскими номерами.
Переодевшись в дорогой костюм и втиснув ноги в кожаные туфли, Пашка застегнул на запястье варварски роскошный желтый браслет часов и, поправив галстук, взглянул на себя в зеркало. В принципе ничего не изменилось, разве что вид стал посытее, да покруглее. Молодой бизнесмен он и должен быть молодым, без отвисшего брюха и нахмуренных бровей. Ему дела с людьми делать, и это не девяностые годы. В ходу нынче больше образ хваткого интеллектуала, нежели рэкетира. Подумав немного, Пашка сменил золотые часы на менее броские, с кожаным ремешком, а слишком официальный костюм на тонкий кашемировый пуловер, твидовый пиджак с замшевыми заплатами на локтях и классическую модель джинсов средней степени потертости от известного бренда. В этот раз результат его устроил больше, и, сложив остальные вещи в кофр, Пашка забросил его в багажник немецкой самоходки, выгнал машину со двора и поехал по адресу, который ему ранее назвала Кали.
День был воскресный, и Пашка рулил по полупустым улицам, глазея по сторонам. Перемахнув через Неву и заскочив на КАД, он резанул полгорода и, увидев нужный указатель, скатил по эстакаде и не спеша въехал в спальный район. Панельные пятиэтажки, прилепившись друг к другу, хмуро посматривали в небо немытыми глазницами окон. Пошарпанные нашемарки вперемешку с кредитными фокусами, плотными рядами заполняли обочины, а из дворов слышался детский смех и матерная перебранка. От центра этот район отличался разительно. Куда-то исчезла неторопливость и важность центральных проспектов. Холеный лоск витрин дорогих бутиков сменился крикливой музыкой в стиле шансон, раздававшейся из открытого окна, а мерная поступь кэжуал-интеллигента – на размашистую чуть нагловатую походку сорвиголов и хулиганов задворок.
Кочетков, безусловно, мог за себя постоять, да и светлое время суток не располагало к гоп-стопу, однако лишний раз поберегшись, машину он покидать не спешил. Кое-как найдя место, где можно приткнуть мерседес, он набрал номер Кали, сообщил, что прибыл, и принялся ждать. Если первый сюрприз был неприятным и напомнил Драйверу неблагополучные кварталы его родного городка, то следующий, при появлении Кали, стал не то чтобы радостный, но рвал все шаблоны. Волосы, привычно убранные в хвост, девушка распустила и даже перекрасила, мигом превратившись в блондинку. Высокие каблуки и длинный бежевый плащ придавали ее силуэту изящную невесомость, а тщательно выведенный мэйкап подчеркивал ровные скулы и породистый лоб.
Оставалось только руками разводить, удивленно хлопая глазами. Хищно сдвинутые брови, ранее напоминавшие идущий в лобовую атаку друг на дружку птиц, выгнулись изящными полумесяцами. Сжатые губы вдруг стали пухлыми, а белоснежная улыбка просто ослепляла. Легко впорхнув на пассажирское сиденье Кали, вновь сверкнула улыбкой.
– Будешь скалиться, – радостно произнесла она, – отобью почки, дорогой.
– Как скажешь, – пожал плечами Пашка, только сейчас осознав, что рот его растянут в придурковатой улыбке. – Ну, так что, двинули расследовать?
– Расследовать там нечего, – Кали пожала плечами и, достав из сумочки смартфон, углубилась в переписку.
– То есть как это нечего? – Кочетков удивленно хмыкнул и, вырулив, погнал авто по адресу квартиры, где планировался наблюдательный пункт.
– Ивашка разведал обстановку, – нехотя пояснила оперативница, не сводя взгляда с экрана мобильного телефона. – Параллельщики. Расклад простой. Проникают, жрут биологические отходы, поправляют здоровье.
