Когда с завтраком было покончено, Пашка отправился в ванную комнату, где принял душ. Вытащил из тощей сумки свежий комплект белья, побрился, и только после этого решился-таки выйти на улицу.
Захлопнув дверь, не оглядываясь, он спустился по гулкой лестнице и, опасливо поглядывая на хмурое, затянутое свинцовыми тучами небо, заспешил вперед к новой жизни. Город, давно уже проснувшийся, оглушил парня звуками, запахами и образами в таком количестве, что голова пошла кругом. Машины гудели в пробках, ревя двигателями и выбрасывая в серое питерское небо клубы ядовитого дыма. Витрины магазинов, заставленные уродливыми манекенами в модной одежде, пестрели рекламными вывесками, сулящими удивительные скидки. Отовсюду слышался смех, ругань, плачь, перебранка и признания в любви, и все это сливалось в один общий рев могучего монстра, способного стереть в порошок и даже не заметить, как под исполинской ступней оказался какой-то прохожий. Имя тому монстру было Мегаполис.
Питерская подземка встретила Кочеткова неприветливыми толпами хмурых граждан, торопящихся по своим делам. Людская масса молчаливо толкалась к эскалатору, прижимая друг друга, отдавливая ноги и стараясь вырвать их рук сумку. Помня о карманниках, Пашка, собрав волю в кулак, преодолел людской заслон и, с облегчением выдохнув, начал спускаться по длинному самоходному устройству. Посмотреть в метро правда было на что. Пестрая реклама ресторанов зазывно маячила красивыми бутербродами, белозубые красотки жамкали в ладошках новомодные девайсы, а сериальные герои скалились с плакатов, предлагая умопомрачительно дешевое жилье и незабываемые туристические поездки за кордон. Сама станция тоже была достойна упоминания. Шагнув на мраморные плиты пола, провинциал будто переместился в другое время. Переливы света под потолком создавали удивительную камерную атмосферу. Если бы не серая масса горожан, уверенно топающая в направлении посадки, можно было бы подумать, что он в один миг очутился в подземном замке, где за поворотом прячется злой тролль, а дальше в угольно-черных проходах туннелей, обвитых силовыми проводами, притаился огнедышащий дракон, до поры до времени мирно спящий на жесткой постели из благородного металла.
– Сказки, – пробурчал про себя Кочетков и, быстро проскочив в образовавшийся в пассажиропотоке проход, ввинтился в переполненный вагон. Дальнейшее продвижение Пашки было неинтересным. Станция сменилась станцией, за ней пошла еще одна, и, уцепившись за поручень, он с тоской наблюдал, как хмурые граждане культурной столицы, уткнувшись носом в электронные книги и смартфоны, коротают путь до работы. Подъем на поверхность принес облегчение. Вырвавшись из душного нутра подземного дворца, Кочетков заспешил по лестнице наверх и, отворив стеклянные створки вестибюля, с наслаждением подставил разгоряченное лицо под прохладные волны воздуха, идущие с Невы. Здание, указанное в листочке, Пашка нашел без труда. Тяжеловесное, громоздкое, с высоченными окнами и парадным подъездом о двадцати ступеньках, оно привело Кочеткова в некое замешательство. Также смутил и тот факт, что на фасаде дома имелась табличка, делающая недвусмысленный отсыл к министерству внутренних дел. Сотрудники полиции в новой синей форме, скучавшие у входа, ставили все точки над i. Дядя присмотрел любимому племяннику работу в органах.
Был и еще один примечательный факт. Среди длинной череды названий, относящих контору к известному ведомству, в дядиной записке гордо красовалась цифра: «Отдел шестьдесят два». Цифры эти были выведены дважды и даже подчеркнуты, а следовательно, несли какой-то сакральный смысл, который хотел донести до своего племяшки любимый родственник. Однако цифры эти, магические, ничего Кочеткову не говорили и были скорее китайской грамотой, чем опознавательным знаком.
Пока Кочетков с сомнением разглядывал представителей министерства внутренних дел, считающих ворон и подозрительных граждан, на улице, пыля и повизгивая покрышками, показался старенький автомобиль марки «Москвич». Вильнув раз, вильнув два, машина кое-как выправилась и, стремительно набирая скорость, понеслась по улице, лавируя между сверкающими на солнце кузовами дорогих иномарок. Маневры водителя были скорее безрассудны, чем смелы, а машина не столь хороша, чтобы выделывать подобные кульбиты. Обогнав пару автомобилей, москвич резанул большой внедорожник с кургузой мордой, спугнул кошку, тщательно приглаживающую полосатую шерстку, и лихо припарковался прямо напротив парадного входа в здание.
Полицейские, стоящие у входа, даже бровью не повели. Казалось, они уже привыкли, что разные лихачи на нашемарках перегораживают подъезд к зданию. Впрочем, вскоре все прояснилось. Водитель знал обоих дежурных, впрочем, как и те знали его. Дверь скрипнула, послышалось что-то вроде приветствия, и тут Кочетков ощутил такой мощный запах перегара, что даже усомнился, может ли такое количество алкогольных паров исходить от одного человека. Вывалившийся из москвича тип был среднего роста и невероятно широк в плечах. Потертая куртка и водительская кепка, вроде тех, что носили при советской власти сотрудники таксопарка на линии, надеты были явно для показухи. Также, впрочем, как и водительские перчатки с обрезанными пальцами. Неуверенно балансируя, водитель хлопнул дверью и, пошатываясь, начал подниматься по лестнице. И тут уже у дежурных не хватило терпения.
– Дварф! Совсем с дуба рухнул! – покачал головой усатый прапорщик, перегораживая водителю подход к двери. – Видать, огненная вода шары залила! Тебя же Библиотекарь увидит – отправит на Камчатку, тюленей по юртам развозить.
– А я животный мир люблю, ик! – Названный странным именем Дварф, мужик решительно отодвинул прапорщика и попытался дотянуться до ручки, однако уже молодой старлей встал на помощь, и вдвоем полицейские начали теснить пьяного водителя с лестницы.
– А ну отпусти, сволота! – начал яриться нарушитель. – Что мне ваш Библиотекарь? Он мне мама, что ли?! Ну, имею я право выпить! Племянник у меня родился, три с полтиной весит! Ножки с братом обмывали!
– Да ты проспись сначала, а потом в отдел заявляйся!
– А мне заначку надо взять.
Чем бы это закончилось, сказать сложно. Водитель был упрям, а полицейские при исполнении, и даже их обоюдное знакомство не могло перерубить тот самый гордиев узел, если бы не появление новой фигуры на сцене. Пока стражи правопорядка путались в повисшем на их руках Дварфе, который вдруг предпочел пассивную защиту и теперь болтался в крепких руках полицейских будто кукла, на пороге появился статный высокий мужчина в очках. Дорогой костюм и ослепительно белая сорочка дополнялись цепочкой часов, спрятавшихся в кармане жилета, а носки начищенных до блеска ботинок отражали скупые солнечные лучи, проглядывающие сквозь частые тучи на питерском небе. Такому бы, наверное, в кино сниматься, играть Капоне или другого гангстера времен сухого закона. Однако при появлении этой фигуры полицейские будто кол проглотили, и даже упиравшийся и матерящийся Дварф затих и осторожно поглядывал из-под кустистых бровей.
– Увольняюсь я, Библиотекарь! – чуть шепелявя и ловя равновесие, заявил возмутитель спокойствия. Сказано это было нарочито громко, вызывающе, как может общаться пьяный, а посему не ведающий страха человек. Алкоголь притупляет это чувство, а с ним и умственную деятельность. Это-то Дварфа и подвело, а вот Пашке чуть позже сулило выгоду, о чем последний не догадывался.
