Единственная улика, которая была у него в руках и которой не располагало следствие, – интимные фотографии, компрометирующие Иваницына и его возлюбленных. Их раз за разом и перебирал Николай Семенович – от безысходности, от невозможности нащупать ниточку и начать разматывать этот клубок. Снимки чем-то притягивали его, был в них смутный, неуловимый намек – или это цеплялся за соломинку ум, бессильный разгадать чужой замысел…
Глава 19
Камышин
Дом госпожи Гримм представлял собой выгоревшую почерневшую коробку с провалами окон и обугленной крышей. Астра ничего не придумала.
Пожарные приехали поздно, они затушили пламя, но дому это уже помочь не могло. Он умер… вместе со своей хозяйкой.
Матвей надвинул пониже кепку с длинным козырьком и присоединился к толпе зевак.
– Беда-то какая… – переговаривались люди. – Баронесса сгорела! Тело нашли все черное, чисто уголь!
– Тихон, сказывают, пропал. Думали, он кинулся хозяйку спасать, ан нет…
– Может, он у себя дома?
– Посылали за ним – нету! Как сквозь землю провалился.
– А девка, что немке прислуживала? Тоже сгорела?
– И девку не нашли.
– Может, это Тихон с девкой дом-то и подпалили…
– У баронессы денег было немерено! Богатая, ведьма…
– О покойниках плохо не говорят. Прости, господи!
– Грохнуло на всю округу… из трубы сноп искр вырвался и черный дым повалил, будто чертов хвост. Это ведьмина душа в пекло отправилась!
– Хватит вам! Постыдились бы… человек в огне погиб…
Любопытные потихоньку расходились. У ворот стояла милицейская машина, двое сотрудников в форме о чем-то переговаривались, жестикулировали.
– Следователь из района прикатил! Болтают, будто баронесса не своей смертью померла… Когда человек заживо сгорает, это сразу видно – по позе трупа. Пожарники говорили! А немку кто-то прикончил еще до пожара.
– Убили, ограбили и дом подожгли…
– Не-е-ет, это кара Господня! Молния небесная греховный вертеп поразила!
Матвей постоял там, постоял здесь, прислушиваясь и присматриваясь. Когда он понял, что ничего нового не узнает, отправился по магазинам, потом домой. По дороге, уже у самой калитки его перехватил старик Прохор. Новость облетела весь поселок.
– Слыхал? Немку молнией убило! Ночью. Трррах-тарарах! И все, конец! Ой… а ты откудова взялся-то? – оторопел дед.
– Приехал, – сделал безразличное лицо Карелин. – И сразу к тебе зашел, Прохор Акимыч. Стучал, стучал, потом рукой махнул.
– Спал я! Сон-то у меня чуткий, да глухота, окаянная, одолела, – пожаловался старик. – Хоть из пушки стреляй, не услышу.
– Что ж ты спишь до обеда?
– А чево делать-то? Скука… Внучок обещался к вечеру прийтить, он у меня полицейский. Расспросим его про баронессу. Народ бает, шаровая молния в трубу влетела и разорвалась там.
– Ты ничего не путаешь? – засомневался Матвей.
– Я говорил, с немкой чтой-то нечисто! – Прохор многозначительно хмыкнул и поднял вверх скрюченный подагрой указательный палец. – Попомнишь мои слова!
– Ладно, дед, убедил. Как внук появится, зови меня. А сейчас, извини, пойду баньку топить. Попариться хочу.
– Постой… Ты ж не собирался приезжать?
– Захотелось мне в тишине побыть, в покое. Устал я от городской суеты.
Старик бодро потрусил к себе, а Карелин отворил калитку, пересек двор наискосок и бесшумно скользнул к двери.
Астра не заметила, как он вошел – с распущенными по плечам мокрыми волосами, в вышитой сорочке бабки Анфисы она сидела на кровати и разглядывала зеркало в бронзовой раме.
– А вот и я! – шепнул Матвей, будто вырастая из-под земли.
Она ойкнула, помертвела и закрыла зеркало накидкой с подушки.
– Э-э, нет, так не пойдет, – воспротивился он. – Или выкладывайте все, как на духу, или на меня не рассчитывайте. Я бросаю дела, срываюсь, после бессонной ночи лечу в Камышин вызволять вас из неприятностей, а вы продолжаете что-то утаивать. По меньшей мере, это нечестно. Вы ведь не все рассказали?
Гостья опустила глаза, смутилась.
– Вы мне не доверяете? Тогда зачем звонили? – рассердился Матвей. – Дом баронессы действительно сгорел, я видел то, что от него осталось. На пожарище обнаружили тело.
– Одно? – вырвалось у Астры.
– А вы еще кого-то прикончили?
– Нет… я…
– Поселок гудит! Из района приехали криминалисты, вас и Тихона ищут. Это не шутки.
– Тихон ушел домой.
– Дома его нет. Поползли слухи, будто в трубу дома госпожи Гримм попала молния.
– Чушь! Грозы не было. Я же вам объясняла – в коридоре пахло бензином, а потом тот человек разбил лампу в спальне…
Она прикусила язык, но поздно.
– Так-так, интересно. Значит, он разбил в спальне лампу, и начался пожар?
– Не совсем… то есть, да, так и было, – сдалась Астра. – Я думала, горит только спальня, но когда вышла, то повсюду увидела дым и пламя. В моем рассказе почти все правда.
Ей пришлось признаться, что она ранила злоумышленника отверткой.
– Раз обнаружили одно тело, значит, ему удалось уйти.
– Он напал на вас? – спросил Матвей.
– Собирался напасть! Я его опередила. Видимо, он устроил пожар в надежде, что я сгорю или задохнусь. Дверь была отрезана огнем, а окна забраны решетками.
– Почему же вы не воспользовались дымоходом? – поддел ее Карелин.
– Вы что, смеетесь? В панике я даже не вспомнила о каминной трубе. Я бы в любом случае через нее не выбралась!
– Здравая мысль.
Астра вытащила из сумки сухой корень, флэшку и банку с «сухофруктами».
– Вот, смотрите! Что это, по-вашему?
Матвей чудом не расхохотался. За кого она его принимает? У него едва хватило терпения выслушать о тайнике, найденных там предметах и «чае», который пила предыдущая компаньонка. Когда речь пошла о подаренном баронессой ключике на золотой цепочке, он не выдержал.
– Да вы просто Шехерезада!
– А вы… чурбан бестолковый! – рассвирепела Астра. – Делать мне нечего, сказками вас развлекать!
– Спасибо, уважили.
Она надулась, а Матвей потянулся к зеркалу.
– Это тоже хранилось в тайнике?
– Я взяла зеркало из шифоньерки в спальне Иды Вильгельмовны. Между прочим, дверца открывалась этим самым ключиком.
Зеркало оказалось старинное, с красивой рамой из бронзы и особым золотистым цветом амальгамы. Изнутри оно сияло, а поверхность была словно подернута тончайшей туманной дымкой.
