С восторгом прислушиваясь к себе, женщина не скрывала своих эмоций:
– Великолепно! Это настоящее чудо! Я даже не представляла, что такое возможно! Уж на что Поль умелец убирать усталость, но у него и десятой части подобного не получалось. Это просто божественно! – Присмотревшись к лицу Азы, она заметила, что та кривится с досадой. – Что-то не так? Или тебе самой стало плохо?
– Ну да, поплохело слегка, – согласилась маркиза. – Отдача всегда накрывает. Да и ты сильно не радуйся. Через сутки свалишься от двойной усталости.
– О-о! Когда это ещё будет! Всё равно твоё умение – это нечто невероятное! Ни один поощер с тобой не сравнится!
– Увы! Подобное «взбадривание» я могу делать только на других, и только один раз в трое суток. И вообще… это наша семейная тайна, о ней нельзя распространяться посторонним.
– Не сомневайся, я не проболтаюсь! – пообещала Галлиарда, но тут же вспомнила, где она находится, и лицо её омрачилось печалью. – Да и при желании поделиться ничего не получилось бы… Похоже, меня отсюда не выпустят живой…
– Не падай духом! Пока ведь у нас всё нормально, значит, и дальше как-нибудь выкрутимся. Ты вон лучше дальше про своего друга рассказывай, у тебя так здорово получается!
– Правда? – Получившая толику надежды и уйму физической энергии, баронета и в самом деле хотела верить в лучшее. – Хотя мне самой приятно вспоминать все наши приключения. Словно заново их переживаю…
– А уж как мне интересно! Только я одного не пойму: между вами всё-таки любовь или нечто другое? Потому что при сильной любви мужчины становятся жадными эгоистами и никогда не позволяют заводить своей женщине любовников или принимать иногда ласки иных понравившихся мужчин. Да и женщины в этом плане недалеко ушли…
– Да, такое сложно понять, – задумалась рассказчица. – Но у нас всё-таки с Полем не любовь. А нечто большее. У нас – настоящая, самая крепкая дружба, которая чуточку, а может, и намного выше, сильнее, честнее, чем просто любовь.
– О как! Первый раз с такими отношениями встречаюсь, – созналась маркиза. – То есть твой Труммер готов для тебя на всё? Даже твоего мужа и твоих детей будет защищать ценой своей жизни?
– Конечно! Как и я его детей, если они у него будут даже от другой женщины. Да и вообще, он детей любит страшно. Мечтает их иметь не меньше пяти… А вот ещё по поводу детей был случай! Однажды к нам…
Опять пошли воспоминания, и очередной час пролетел, словно несколько мгновений. А вот дальнейшее беззаботное пребывание новых подружек в узилище оказалось прервано самым наглым и неожиданным образом. Вначале из коридора послышался скрип, скрежет и шорохи. Причём не из самого коридора и не со стороны входа на уровень. А из последней камеры того же ряда, самой последней в нём. Между той и камерой, где томились несчастные пленницы, ещё только одна располагалась. Но в любом случае заглянуть внутрь и выяснить, что это за шум, никакой возможности не было. Спортсменки замерли, прижавшись друг к дружке и накрывшись сразу тремя одеялами. То есть полностью обратились в слух.
А судя по дальнейшим звукам, там что-то со скрипом и скрежетом закрылось. Затем – вроде как плевок и недовольное фырканье. Дальше ещё страшней: грохот шагов по каменному полу и скрип открываемой двери камеры. Ещё десяток грохочущих шагов, и в поле зрения перепуганных узниц появился здоровенный мужчина. Ростом не меньше чем недавний геер дон, но зато в идеально чистенькой форме приписного начальника. Ботинки, и те сияли начищенным блеском. Широкий пояс поддерживал не только выступающий курган живота, но и массивную резиновую дубинку, несколько связок ключей, пару фонариков и кожаный чехол с электрошокером. А вот красная, испитая харя мужика сразу вызывала чувство гадливости и омерзения.
И баронета Фойтинэ незамедлительно догадалась, кто к ним явился, потому что с содроганием прошептала:
– Насильник-извращенец!.. Тот самый!..
Тип тем временем рассмотрел замерших в полутьме камеры женщин и мерзко гоготнул:
– О! Да тут никак уже две цыпочки вместо одной? Вот здорово-то! Настоящий праздник удовольствия у меня сегодня получится!
Но тут очень смело и дерзко повела себя маркиза Рейна:
– Слышь, урод! А ты кто таков будешь?
– Надо же! – изумился мужик, снимая дубинку с пояса. Продел кисть правой в ремешок крепления и угрожающе похлопал себе по ладони левой руки. – Заключённые смертники перестали узнавать начальника тюрьмы! Непорядок, придётся наказывать.
– Начальник? А какого лысого ты тут бродишь? – продолжала нарываться Аза. – Разве не знаешь, что нас сюда посадил большой начальник?
– Да мне плевать! – ухмыльнулась харя. – Хоть начальник, хоть сама дэма вас сюда отправила. Сейчас вы в моей власти, и я сейчас буду вас учить должному повиновению…
– Может, тебе большую прищепку дать? – уже с сочувствием спросила маркиза.
– Зачем? – озадачился мужик.
– Свою раскатанную губу прищемишь и закатаешь обратно! Уродец! Потому что плевать мы на тебя хотели. Геер дон забрал ключи от нашей камеры!
Начальника тюрьмы такое заявление даже развеселило:
– Вот это удача! Хотел просто побаловать малышек хорошим сексом, а теперь придётся убивать! Но тут уже ничего не поделаешь… заслужила! Юмористка драная!
И начал перебирать ключи на одной из связок. Рейна тут же выпуталась из-под одеял и, шагнув к двери, просто плюнула прямо в морду тюремщика:
– Пошёл вон отсюда, отрыжка бешеного ишака! – и усмехнулась, когда ей в спину донёсся шёпот, полный ужаса:
– Что ты творишь?!.
В следующий момент мужик резко крутанул дубинкой, намереваясь ударить узницу сквозь прутья решётки. Не менее резко узница удачно отклонилась в сторону, избегая удара. От второго удара вообще ушла, сделав два шага назад. И уже издалека очень метко плюнула ещё раз. И слова оскорбления отыскала:
– Шёл бы ты отсюда, навозная, заплёванная куча!
Тут уже начальник тюрьмы взбеленился от гнева. Огласил камеру медвежьим рёвом, и в какой-то момент сложилось впечатление, что он сейчас бросится грызть решётку зубами или попытается проломить её своим массивным телом. Но он вполне ловко отыскал нужный ключ и отработанным за долгие годы службы движением открыл замок двери. Распахнул её внутрь ударом ноги и с занесённой для замаха дубинкой двинулся на Азу.
Та хоть и напряглась, держалась на удивление стойко и мужественно. И перед лицом несомненной опасности стала просто пятиться назад. Дошла до самого дальнего угла камеры и выставила руки перед собой, словно пытаясь закрыться ими от удара. Увидев это, мужчина чуть приостановился и сменил рёв на хохот:
– Букашка! Ты даже представить себе не можешь, как долго и с каким удовольствием я буду тебя убивать!
Опять замахнулся и сделал следующий шаг. Но зря он проигнорировал присутствие второй узницы. Та неожиданно прыгнула на него дикой кошкой, накрывая его с головой одеялами. Да так и повисла на его спине с воплем:
